Unknown

Спайдер делает паузу, его лицо становится жестким. — Ложись обратно.

— Или что? Ты снова выпорешь меня? — мой голос звучит слегка истерично.

— Нет, — он кладет руки мне на колени, его ледяные голубые глаза предупреждающе сверкают, — ты будешь делать все, что тебе говорят, или я позабочусь о том, чтобы я не был единственным, кто видит, что происходит здесь сегодня вечером. Прямая трансляция закончится на экранах телевизоров внизу, и весь гребаный клуб увидит все, что я с тобой сделаю.

Я вздрагиваю, как от пощечины. — Ты этого не сделаешь.

— Нет? Оттолкни меня и увидишь.

Черт. Он говорит серьезно. Я вижу это в его глазах, в его сжатых челюстях, в том, как его кулак сжимает цепь в его хватке. Он точно знает, как причинить мне боль, как ранить меня глубже всего, и он это сделает. Для него нет ничего святого.

Любое чувство безопасности, которое у меня было до сих пор, любое чувство, что мое тело принадлежит мне, разбивается вдребезги, и это сильно бьет по тому, что он думает обо мне. Я игрушка, которая существует для использования, рабыня его похоти.

В то время как то, что случилось с Гэри и Беном, должно было смягчить его отношение ко мне, заслужить некоторую степень уважения или доверия, а выходит этот инцидент только укрепил то, кем я являюсь в его сознании, сделал его более решительным причинить мне боль.

Почему, я не знаю, и это не имеет значения. Все, что имеет значение — это пережить тьму, которую он обрушит на меня.

Мое горло сдавливает, глаза щиплет, когда наступает беспомощность, тяжелая и сковывающая. Поскольку я больше ничего не могу сделать, я снова ложусь и смотрю в потолок, ожидая неизбежного.

— Умная маленькая воровка, — он хватает меня за колени и рывком тянет через матрас, пока мой зад не прижимается к его бедрам, — подними руки над головой. Держись за спинку кровати и не двигай их, пока я не скажу.

Я протягиваю руку и хватаюсь за прутья изголовья кровати, не желая прикасаться к ним, но все же хватаюсь за них, как за спасательный круг.

Спайдер снова склоняется надо мной. Его голова опускается, и он облизывает и сосет один сосок, затем другой, снова доводя их до ноющих пиков. Он садится и перекатывает их между пальцами, пока я не начинаю задыхаться и извиваться.

— Посмотри на меня.

Мои глаза устремляются к нему. Его лицо холодное и жесткое, без эмоций, за исключением голодной одержимости, которая горит в его глазах.

Еще несколько нажатий на каждый сосок, а затем он берет один из маленьких серебряных зажимов между пальцами. Он сжимает один, открывая другой, и медленно закрывает его на моем левом соске.

Зажим сжимается, и внезапная боль неописуема. Я хнычу, пытаясь отвернуться, но он прижимает мою грудь. От укола боли у меня слезятся глаза.

— Я говорила тебе сегодня, как сильно я тебя ненавижу? — рычу я.

— Ты же знаешь, что у меня чертовски встает, когда ты так говоришь, верно? — он ухмыляется, — расслабься. Я даже не затянул их. Если бы я это сделал, было бы намного хуже.

Господи. Это так больно, и он не затянул их? Я должна задаться вопросом, так ли это больно только потому, что со мной никогда раньше такого не делали.

— На этот раз мы начнем медленно, — говорит он, — я не буду затягивать их.

Я не хочу знать, каково было бы, если бы он это сделал.

Боль начинает утихать, оставляя после себя сводящую с ума пульсацию, которая проходит у меня между ног и отдается в моем клиторе.

Спайдер медленно перекатывает другой сосок между пальцами.

Поднимается паника, и я снова пытаюсь отвернуться.

— Оставайся на месте. Не усложняй себе жизнь.

Я зажмуриваю глаза и не двигаюсь.

Теперь он зажимает мою грудь между пальцами и закрывает зажим вокруг моего другого соска.

Я издаю высокий пронзительный звук, тяжело дыша и извиваясь.

— Перестань быть такой мелодраматичной, — глаза Спайдера блестят, как будто он упивается моими страданиями.

Я свирепо смотрю на него.

— Ты такая горячая, когда злишься, — его большой палец проводит по моим губам, и он рычит, когда мои губы раздвигаются в ответ. Он набрасывается и пожирает мой рот, его губы раздвигают мои, его язык жадно проникает внутрь.

От вкуса моего мускуса у меня кружится голова, я становлюсь еще влажнее. Я издаю сердитый звук, крепко хватаясь за спинку кровати. Он стонет мне в рот, прикасаясь к моим губам, в то время как его рука просовывается между моих ног и теребит мой мокрый клитор.

О, черт возьми. Я вспоминаю о третьем зажиме, и моя голова кружится от страха. Со страхом, но боль, которую он поглаживает у меня между ног, также усиливается.

Поднимаясь, он отступает назад и берет третий зажим между пальцами.

Моя грудь тяжело поднимается и опускается.

Жгучая боль в моих сосках только что утихла до тупой, едва заметной пульсации, когда он раздвигает мои складки, гладит мой клитор, пока он не набухает и не пульсирует. Затем он закрывает зажим на выступе.

Ощущение, мягко говоря, странное. Это больно; я почти проклинаю его. Но жжение также вызывает глубокую, пронизывающую боль, которая скручивает мои пальцы на ногах и заставляет мое сердце чувствовать, что оно в огне.