Unknown

Страх нарастает во мне, пока я едва могу дышать, но я ничего не могу сделать, кроме как позволить ему пристегнуть и другое мое запястье к ручке.

Сделав свою работу, он отступает. Его взгляд падает на мою грудь, его пальцы прослеживают линии, которые портят мою плоть над топом. Линии, оставленные там лезвием Спайдера. Когда он прикасается к ним, они жалят, и я шиплю от боли.

— Кто-то повеселился, — он гладит меня по щеке и встает, — сиди тихо. Он скоро будет здесь.

Здорово. Я тяжело выдыхаю, меня охватывает безнадежность. Он оставит меня здесь в наручниках и с кляпом во рту, и мне ничего не останется, кроме как ждать, когда появится президент этого МК и сделает со мной бог знает, что.

Я откинула голову назад, прислонившись к двери. Мой похититель насвистывает про себя, пересекая комнату и направляясь на другой конец кухонного островка. Он запрыгивает на него и садится, свесив ноги. Его свист продолжается, эхом разносясь по комнате.

Отбросив безнадежность, я оглядываюсь вокруг, вбирая в себя все, что могу, о том, где я нахожусь.

Я нахожусь в большой кухне, похожей на ту, что в Логове Дьявола. Там есть плита из нержавеющей стали, длинные металлические столешницы и шкафы от стены до стены, но все они пыльные и изношенные, заляпанные жиром. Островок, на котором сидит мой похититель, находится в нескольких футах передо мной, вытянувшись в сторону передней части комнаты. Над островком висят старые пыльные кастрюли и сковородки. Справа от островка есть открытая дверь, выходящая в главную комнату.

Судя по тому, что я вижу в главном зале, это место похоже на старый ресторан, такие я видела на фотографиях, которые висят на стенах в офисах, используемых пасторами в Колонии. Как их назвал пастор Сет? Кафе.

Сет никогда не был самым разговорчивым человеком, если не считать его длинных проповедей, но однажды, когда мы с родителями были у него дома, он рассказал нам о кафе, в котором он обычно сидел. По тому, как он говорил об этом, было ясно, что это было старое место, как сейчас. Это было жуткое, неприятное напоминание о его возрасте, о том, что он был по меньшей мере вдвое старше меня, может быть, больше. Он сказал, что на стенах висели музыкальные пластинки и стояли игровые автоматы. У этого есть и то, и другое. Пластинки украшают стены с центрами в радужных цветах, а старый музыкальный автомат напротив двери в комнату покрыт многолетней пылью. Вероятно, он больше не работает.

Странно думать об этом сейчас, но я понимаю, как мало воспоминаний Сета о таком месте не совсем соответствуют действительности. Они не согласуются с риторикой, которой он и другие церковные лидеры забивали наши головы о том, как мир превратился в ад, наводненный смертью и насилием. Он сделал так, чтобы это казалось приятным воспоминанием, беззаботным временем, в котором не было того страха, который должен был быть. В то время, я полагаю, я предположила, что кафе принадлежало одной из банд, о которых говорили пасторы. Это была крошечная деталь, которой мне слишком промыли мозги, чтобы понять, что это было.

Теперь я чувствую себя невероятно глупо и злюсь на себя за то, что не увидела этого.

Эти мысли длятся всего секунду, чуть больше, чем наполовину сформированное воспоминание, которое проносится сквозь мое охваченное паникой осознание моей нынешней ситуации.

Мой похититель продолжает свой раздражающий фальшивый свист. Он совершенно спокоен, как будто не имеет значения, что у него девушка в наручниках и ждет смерти или чего похуже.

Как долго мы будем здесь, пока он не придет? Сколько минут? Часов?

Я сосредотачиваюсь на вывеске на стене над музыкальным автоматом в другой комнате, неоновой серии линий, которые складываются в слова «Закусочная Ред Рок». Знак выключен. Я запираю это название у себя в голове. Если я смогу выбраться отсюда и убежать, я, возможно, смогу найти поблизости место, где у кого-нибудь есть телефон, по которому я смогу вызвать такси, и в этом случае мне нужно будет сказать название, где я нахожусь.

Отсюда я не могу видеть, что снаружи, чтобы различить какие-либо ориентиры. Через окно вдоль стены, где стоит музыкальный автомат, все, что я вижу, это часть парковки, проселочную дорогу, а за ней — отдаленные скальные образования, которые похожи на все другие образования, которые я видела вокруг Вегаса.

Это кафе, наверное, единственное заведение здесь на многие мили вокруг. Даже если я смогу убежать, если только я не найду автобусную остановку или телефон, я смогу пройти много миль в любом направлении и никогда не найти помощи. Я могу умереть здесь. Это место выглядит так, как будто оно было закрыто в течение некоторого времени. Я даже не знаю, есть ли здесь еда или вода.

Моя беспомощность нарастает, и я подавляю ее. Я не могу так думать. Сначала о главном.

У меня есть прекрасный предлог, чтобы он снял с меня наручники. Во рту у меня пересохло, как в пустыне. Вопрос в том, будет ли ему не все равно?

Я издаю приглушенный звук, пытаясь привлечь внимание парня.