Unknown

   - "Переменный ветер", - хихикает Джесси.

   - Прогноз погоды какой-то, - улыбается Уилл. - Группа "Метеорологи", встречайте!

   - "Синоптики"!

   - "Плотники"!

   - "Охотники"!

   - "Подлокотники"!

   - Думаю, я выражу всеобщее мнение, когда попрошу вас заткнуться, - протягивает Тэмзи и улыбается. - Такими успехами, наша группа будет называться - "Идиотики".

   - О, Тэмми, - широко улыбается Уилл и касается пальцами ее руки, - ты тоже в теме!

   - Я в реме.

   Я вдруг прыскаю со смеху, а ребята задумчиво морщат лбы. Ох, с кем я сижу рядом. Неужели они не поняли шутку? Внезапно Тэмзи Пол на несколько ступеней поднимается в моем списке стерв-самоубийц. А так как знаю я таких девушек мало - точнее совсем не знаю никого - она автоматически занимает первое место.

   Нам приносят картошку, бекон и огромные чашки с чаем. Они настолько огромные, что у меня пальцы даже не могут полностью их обхватить. Пахнет острой приправой. Мы не ели нормально уже несколько дней, и я неожиданно понимаю, что хочу проглотить все, что находится на столе. Минут пять мы молчим, изредка перекидываясь взглядами, но это к лучшему, иначе кто-то бы, да поперхнулся. Я обжигаю себе язык, когда залпом запиваю картошку, но мне все равно. Чувствую себя сорвавшейся с цепи голодной собакой.

   - Приедем в Сиракьюс и снимем себе нормальное жилье, - внезапно говорит Уилл и кивает сам себе, перемешивая сахар. Вид у него какой-то задумчивый. - Мы ведь с вами денег подзаработали. Можем позволить себе ночь в нормальном отеле.

   - А не потерпеть ли до Нью-Йорка? - Спрашивает Кори.

   - Нью-Йорк? - Удивляюсь я, распахнув глаза. - Мы поедем в Нью-Йорк? Вот это да.

   - Да, птенчик. Кажется, еще чуть-чуть, и тебе не о чем будет мечтать.

   Я собираюсь ответить, но неожиданно у Кори звонит телефон. Он виновато кривится и достает жирными пальцами сотовый.

   - Предки проверяют, жив ли ты, - холодно усмехается Уилл и отворачивается к окну. Я не хочу обращать на него внимания, но у меня ни черта не получается. Я вижу, как он с силой зубы стискивает, и я знаю: здесь что-то не так. Я чувствую это. Ощущаю. Внезапно мне кажется, что Уильям Гудмен такой же человек, как и все остальные. Что он ранимый и живой. Если ударить его, кровь польется. Он только с виду железный, а внутри - как и мы, уязвимый. Я невольно разглядываю его до тех пор, пока Кори неожиданно не толкает меня в плечо и цокает.

   - Что такое?

   - Вернись с небес на землю.

   - В смысле?

   - Это тебя.

   - Меня? - Я вскидываю брови, а друг поджимает губы. Он глядит на меня виновато, и я тут же понимаю, в чем дело. Черт. Сначала мне даже двигаться не хочется, но потом я громко выдыхаю и вырываю телефон из его пальцев.

   Прежде чем ответить, встаю из-за стола. Плетусь вдоль стоек, пыльных окон и тихо постукиваю зубами, будто бы от холода. Но дело в том, что тут жарко, а морозит меня от предвкушения прекрасного разговора, которого не получится избежать.

   Я откашливаюсь и прикладываю телефон к уху.

   - Да?

   - Реган, - на выдохе протягивает мама, и сердце у меня туго сжимается.

   Молниеносно я ощущаю вину, свалившуюся на мои плечи тяжеленным камнем, и я замираю, прилипнув к полу. Внутри все переворачивается. Становится так паршиво, что в глазах рябит и темнеет. Я зажмуриваюсь, покачиваюсь в сторону и ударяюсь спиной о стену, словно она сможет меня удержать. Нет. Не сможет.

   Едва мама продолжает говорить, я скатываюсь по ней вниз и оседаю на полу, сложив голову на дрожащие колени.

   - Ты где, Реган? Куда ты пропала, Реган?

   - Мам, все в порядке.

   - Ты должна вернуться.

   - Считаешь?

   - Конечно! Реган, послушай, я все понимаю, но здесь твой дом.

   - Это вряд ли.

   - Я ведь жду тебя, ты - единственное, что у меня есть, Реган. Ты слушаешь? Кроме тебя у меня только скрипящий по швам брак и разваливающийся коттедж. Возвращайся, милая, прошу тебя, я поговорю с отцом. Я скажу ему, чтобы...

   - Прекрати.

   - Нет, я скажу, я обещаю!

   - Ему наплевать. Я не хочу возвращаться. И ты уходи. Слышишь?

   - Я не брошу его. Он ведь твой отец, Реган. Ему очень плохо сейчас.

   - Неужели так по мне скучает? - Я усмехаюсь и тут же виню себя за грубость. Но что мне еще остается? Я знаю, знаю, я не должна так говорить. Но как вести себя иначе, если в моей голове нет ничего кроме опасного яда, выпускающегося при любом упоминании об отце? Это защитная реакция, механизм. Этого не изменить.

   - Он в больнице, Реган.

   - В больнице? - Недоуменно переспрашиваю я, выпрямившись.

   - Да. Что-то с сердцем, давление. Я не знаю, какая-то чушь, о которой врачи ни черта не говорят. Они все пялятся на меня, спрашивают о чем-то, а я молчу.

   - Почему молчишь?

   - Потому что я ничего о нем не знаю, Реган! Знаю только, что он пьет, как будто бы завтра подохнуть собирается! Что он любит трахаться на заднем сидении машины и пиво, простоявшее в холодильнике пару ночей!

   Я крепко зажмуриваюсь и отворачиваюсь. Ее слова полоснули по мне, будто бритва. Раскрываю рот, дышу часто и ощущаю, как от отвратительной дрожи сотрясается все мое тело. Мне вдруг хочется выкинуть телефон, разбить его, вышвырнуть в окно.