Unknown

– Что когда? – спросил Рэнди.

– Когда ты выйдешь из шкафа?

– Хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас?

– Я хочу, чтобы ты пошевелил задницей и перестал так бояться. Начни со своей матери. Просто скажи ей и посмотри, что получится. Разберись с этим. Ты уже большой мальчик.

Рэнди вздохнул.

– Понятно, – сказал Томас. – Мы не можем говорить об этом, Рэнди. Нужно делать это.

– Я собираюсь!

– Ага.

– Правда!

– Этот ребёнок закончит колледж к тому времени, как ты дойдёшь до этого.

– Ладно! Я позвоню маме и скажу, что приеду на ужин, и просто расскажу ей.

– Конечно, расскажешь.

– И ты поедешь со мной.

– Почему я должен ехать с тобой?

– Это ты втянул меня в этот кавардак!

– Если тебе нужно, чтобы я поехал с тобой и держал тебя за руку, я буду счастлив это сделать.

– Мне не нужно, чтобы ты держал меня за руку! Ну, может только чуть-чуть.

– Серьёзно, Рэнди... Мне надоело играть с парнями. Хотя бы раз в жизни я хочу чего-то настоящего. И я надеюсь, что этот человек – ты, потому что я люблю тебя и хочу, чтобы это был ты, и я думаю, что мы с тобой будем счастливы вместе. Но я больше не играю. Если не можешь взять на себя ответственность...

– Так ты хочешь, чтобы я "взял", а?

– Всю мою жизнь люди превращали мои отношения в банальность...

– Это слова твоего отца.

– Может быть. Но я тоже был частью проблемы. Я позволял людям приходить и уходить. Я не настаивал на том, чтобы делать всё должным образом. Я не воспринимал отношения всерьёз, потому что никто другой этого не делал. Но те дни прошли.

– Ты действительно собираешься снова читать мне эту проповедь?

– Ты когда-нибудь её усвоишь?

– В воскресенье, приятель. Вот увидишь! Я и моя гейская задница выходим из гейского шкафа!

– Обещаешь?

– Я буду жалить, как пчела!

– Ты иногда такое трепло!

– Поэтому ты меня любишь.

– Лучше тебе вытащить свою гейскую задницу из гейского шкафа, иначе этот папик закроет кран любви.

– Звучит волнующе...

– Ты невозможен.

– Я закрою твой кран, детка. А затем снова открою...

Глава 10

Джереми резко проснулся. В комнате стояла полутьма.

Он перевернулся на спину, посмотрел на тёмные углы новой, странной комнаты, на большие двойные двери, ведущие в чулан, на занавески на окне – он видел снаружи свет уличных фонарей.

Его охватила паника, паника, которая началась в животе и вызвала там боль, паника, которая заставила его слезть с кровати и встать на ноги, будто готовясь к битве.

Он понял, что всё исчезло. Всё. Мама. Их маленький трейлер в лесу. Маленькая кровать в "Центре Жизни и Детей", которую он занимал четыре месяца. Друзья, которых он завёл. Билли. Мисс Тэмми. Мисс Джина. Мисс Лора.

Теперь всё это исчезло.

Более того, это была правда. Это была правда. Странный мужчина и его волосы с проседью: мистер Томас. Его новый "папа". Чужак, которого он даже не знал, который не знал его, который не знал о нём ничего. Эти фальшивые улыбки. Неловкие взгляды. Его рот – он всё открывался и открывался. Всегда говорил. Говорил, говорил, говорил. Его дурацкая музыка. Дурацкое диско.

Всё это было правдой.

Знает ли его мать, где его найти? Как она узнает, если не поговорит с мисс Тэмми? И как она вообще узнает, кто такая мисс Тэмми? По крайней мере, в "Центре Жизни и Детей" он мог надеяться, что его мама когда-нибудь зайдёт, ища его. Разве не в "Центре Жизни и Детей" держали детей, которые потерялись, которым нужен был дом? Если она была жива – а она была жива, яростно думал Джереми – именно туда она пойдёт его искать.

Но теперь...

Всё исчезло.

Всё закончилось.

Глупый мужчина с его глупым домом и глупой музыкой...

Его захлестнуло горе, разрывая изнутри.

Как теперь мама найдёт его?

Мисс Тэмми сказала, что её больше нет. Все говорили, что её нет. Она погибла. Она умерла. Она ушла. Её больше здесь не было. Но это была чушь. Мама не оставила бы его. Она не сделала бы этого. Даже если он плохо себя вёл. Даже если пожар был его виной. Она не могла просто встать и уйти, даже не попрощавшись.

Чушь. Всё это. Чушь, чушь, чушь. Дурацкие взрослые. Дурацкая жизнь. Дурацкая чушь.

Из его глаз ручьём полились слёзы.

Он посмотрел на дверь, которая вела из комнаты в дом. По какой-то причине дверь его пугала. Вызывала у него беспокойство. Будто если он откроет её... то что? Это будет значить, что всё реально. Это. Всё это. Это будет реально. То, что он здесь, будет реально. Это будет правдой. Это будет...

Всё исчезло. Этого не могло быть. Просто не могло. И всё же... было. Вот так просто. Мужчина пришёл, как и сказала мисс Тэмми. Забрал его. Как тот первый социальный работник, которая приходила к нему в больнице. Та, которая сказала ему, что мамы нет. Та, которую он не мог понять. Та, с акцентом. Говорила свою ерунду.

– Её уже нет, малыш, нет, нет, нет, и мне так жаль.

Теперь мама никогда не узнает, где его найти, где он живёт, где искать.

Он смотрел на дверь залитыми слезами глазами. Внутри него была такая ярость. Такая злость. И всё же дверь стояла там. И двери было всё равно. Она не видела. Не знала.

Он втянул сопли, вытер нос о плечо.

Что делать?