Unknown

Ежегодный Рождественский праздник проводился сразу после одиннадцатичасовой службы, и в основном в нём участвовала приходская молодёжь, поющая рождественские песни, или это было постановочное воссоздание рождения Иисуса. В этом году, мисс Мислинг, руководитель праздника, решила остановиться на песнях, поставив на гранд-финал "Маленький барабанщик".

Томас сидел на лавке между Рэнди, Эмбер и её сыном, Каденом.

Томас с тревогой ждал звонка Койла – он хотел, чтобы отец Джереми видел, как его сын сияет, даже если всего пару минут.

От Койла не было никаких известий.

– Ты нервничаешь больше, чем он, – отметил Рэнди, пока дети воодушевлённо исполняли "Вести ангельской внемли".

– Я просто хочу, чтобы он хорошо справился.

– Он справится.

Дети исполнили несколько песен.

Мэри МакКарти под аккомпанемент пианино, на котором играл прыщавый подросток, исключительно спела "О святая ночь". После этого вся молодёжь собралась перед алтарём для финальной песни. Они встали в плотный ряд, блокируя рабочего сцены, который незаметно раскладывал за ними барабаны Джереми.

Миссис Мислинг повернулась к скамейкам.

– Мы хотели бы закончить одной из моих любимых рождественских песен из всех, "Маленький барабанщик", – сказала она. – Эта песня всегда напоминала мне о подарках, приходящих во всех формах и размерах, и действительно важна забота, а делиться нашими дарами и талантами может быть одним из величайших подарков. А в этом году у нас есть для вас кое-что особенное.

После этой отчасти таинственной заметки, она повернулась обратно к собравшемуся хору.

В тишине была слышна тихая барабанная дробь, серия триолей.

"Мягко", – подумал Томас, надеясь, что Джереми помнит.

Мягко...

Легко...

Та-та-та!

Та-та-та!

Хор начал петь.

Та-та-та!

Та-та-та!

Томас улыбнулся. Джереми помнил, играл очень мягко, как раз в ритм.

Пока они пели, участники хора по краям начали двигаться вперёд, расходясь в противоположные концы алтаря, так, что мало-помалу расчистился сам алтарь. Примерно на трети песни два последних члена хора отошли в сторону, чтобы раскрыть Джереми, который сидел на своём маленьком стуле и барабанил ногами.

По скамейкам прошёлся шёпот.

– Он великолепен, – прошептала Эмбер.

– Я знаю, – сказал Томас.

Рэнди засиял.

Джереми улыбался, пока играл, казалось, совсем не нервничая. В какой-то момент посреди песни он перешёл от простого "та-та-та" к мелодии, включающей в себя бочку вместе с тарелками.

Вздрогнув, Томас понял, что он играет не так, как они репетировали. Он импровизировал – и делал это намного лучше. Он постепенно ускорял ритм, придавая песне больше энергии и пикантности. Томас с гордостью и удовольствием улыбнулся.

Когда песня закончилась, аплодисменты были восторженными и искренними.

Джереми присоединился к остальным, когда они кланялись, на его лице сияла широкая улыбка.

– Ты отлично справился, – сказал Томас после того, как праздник закончился.

– Правда?

– Ты был великолепен, – согласился Рэнди.

– Жаль, что папа не приехал, – ответил Джереми, улыбка внезапно исчезла с его лица.

– Твой папа пожалеет, что пропустил это, – заверил его Томас.

Глава 47

На ужин Томас приготовил ветчину, индейку и всевозможные гарниры. Он ел с аппетитом. Как и Рэнди. Но Джереми ковырялся в еде и продолжал поглядывать на входную дверь.

– Тебе нужно поесть, кроха, – сказал Томас.

– Послушай своего отца, – добавил Рэнди, шутливо толкая Джереми локтем.

– Он приедет? – спросил Джереми, глядя на Томаса с такой мольбой в глазах, что у Томаса не хватило духу быть жестоко честным.

– Он сказал, что приедет, – ответил Томас, и не в первый раз. – Но, может быть, он не смог... может, у него проблемы с машиной.

– Он не приедет, да?

Рэнди посмотрел на Томаса с предупреждением в глазах: пора сказать правду.

– Я так не думаю, милый, – мягко сказал Томас.

Джереми закусил губу, его лицо исказилось от несчастья, прежде чем он вдруг разрыдался. Его тело дёрнулось, он спрыгнул со стула и побежал в свою комнату, прорываясь через дверь и позволяя ей захлопнуться.

– Попробуй позвонить ему ещё раз, – сказал Томас Рэнди, вставая.

– Мы уже звонили ему пятнадцать раз!

– Просто попробуй ещё раз. Меньшее, что он может сделать, это поговорить с собственным сыном на Рождество.

Томас подошёл к комнате Джереми, тихо постучал в дверь.

– Кроха? Я захожу.

Томас прошёл в комнату, увидел, что Джереми скорчился в углу, прижавшись лицом к стене. Он, казалось, пытался скрутиться в позу эмбриона. Сердце Томаса сжалось.

– Брось, милый, – сказал он, подходя к нему. – Иди посиди с папой.

– Нет!

– Пожалуйста?

– Нет!

Томас сел рядом с ним, пытаясь посмотреть на его лицо, но Джереми отвернулся, отказываясь смотреть на него. Он рыдал в стену, будто стена его поддерживала, держала его в здравом уме. Он был похож на маленького цыплёнка, жмущегося к стене курятника, пытаясь избавиться от холода. Это вызывало у Томаса такую грусть, которую он не мог объяснить.

– Позволь мне тебя обнять, – тихо сказал Томас. – Пожалуйста, сынок. Иди посиди со мной.

Джереми игнорировал его.