Unknown

– Вы, ребята, ещё занимаетесь этим?

– Только когда епископ рядом, что бывает раз в год. Мы должны выполнять несколько вещей, чтобы он был доволен. Он очень традиционен в этом смысле.

Томас рассмеялся. С женщиной легко было говорить.

– Видишь? – произнесла она. – Теперь мы оба говорим то, что не должны. Но исповедь... если спросите меня, они должны отрезать ему голову и вонзить кол в сердце. Но никто меня не спрашивает, потому что я монахиня, а что мы знаем? Итак... вы нашли рубцы...

– Не только это. Я позвонил в ДСО, и они забрали его обратно в приют. Теперь я могу больше никогда его не увидеть.

– Но разве ты не был его приёмным отцом?

– Я живу в Тупело, Миссисипи. Отцу пришлось судиться с ДСО Миссисипи, чтобы получить опеку и перевезти его сюда, через границу штата.

– Но наверняка...

– Я надеюсь.

– Мы могли бы помолиться об этом, если хочешь.

Томас подумал о своём отце и нахмурился.

– Я на самом деле не особый любитель молитв.

– Я тоже, – призналась монахиня. – Я ненавижу вымаливать что-то у Бога. Это так по-детски. Я думаю, Бог знает, что нам нужно. И всё же время от времени у меня появляется такое чувство, что нужно напоминать Богу об определённых вещах, особенно, когда дело касается детей. Он может быть очень равнодушным. Я вижу очень много детей, которые ложатся спать голодными, и я немного ругаю Бога. Не говори никому этого – меня выгонят из ордена. Но я ничего не могу поделать и думаю, что он может лучше. Особенно с детьми. Они не должны страдать за наши ошибки. Но, конечно же, они страдают, верно?

Томас кивнул. Они определённо страдали.

– Но, может быть, поэтому мы здесь, – добавила она.

– Простите?

– Ты и я. Делаем то, что делаем. Может, мы пытаемся помочь Богу. Мне нравится думать об этом так. Я слышала, он очень занятой. В конце концов, этот парень должен разбираться с эго Дональда Трампа и со всем таким. Он должен полагаться на таких людей, как мы, которые всё сделают. Конечно, мы не всемогущие. Мы не можем взмахнуть своими волшебными палочками и всё устроить. Но здесь или там, возможно, мы можем сделать мелочь или две...

– Мне нравится ход ваших мыслей, сестра Мария.

– Правда? – рассмеялась она. – Большинству людей не нравится. Слышал бы ты, как говорит обо мне настоятельница. Клянусь, иногда они поют "Как нам решить такую проблему, как сестра Мария?", когда меня нет рядом. Или, возможно, они просто издают огромный выдох облегчения.

– Вы совершенно не похожи на моего отца.

– Это хорошо?

– Он огнедышащий, ужасный человек. Священник. Меня так долго проклинали адом, что тяжело представить какой-то другой исход.

– Это немного резко.

– Он немного резковат. Несчастный старик... Я не должен вам этого говорить.

– Должно быть, он у тебя на уме.

– Он считает, что геи, которые хотят усыновлять детей, просто пытаются создать новое поколение геев.

– Или, возможно, они просто пытаются завести семью, как все остальные, – предположила она.

– Никогда не думал, что услышу такое от религиозного человека.

– Ты бы удивился, узнав, какие ужасные мысли приходят мне в голову. Я знаю, что они есть и у настоятельницы. Постоянно.

– Это привело вас сюда – ваша настоятельница?

– В монастыре иногда становится немного душно. Мне нравится выходить побродить. В мире. С реальными людьми. Я думаю, что иногда мы можем быть слишком замкнутыми, живя в наших собственных маленьких мирах, в безопасности и уюте и очень уверенными в себе. Но чем больше я вижу мир, тем меньше я уверена.

– Оу?

Томасу было любопытно.

– Не хочу сильно загружать тебя религией, но Иисус выразил это довольно ясно. Любите друг друга. Он не ставил список условий. Он не уточнял, каких людей можно любить, а каких нельзя. Но я обнаружила, что любить других людей может быть ужасно тяжело, особенно любить людей, которые нам не нравятся. Люди грубые, знаешь ли. Сложные. На днях я рассказывала об этом настоятельнице, и она подумала, что я говорю о ней. И я полагаю, что так и было. Я не могу не думать о том, что, когда я умру, Наш Господь не спросит моего мнения по поводу трёхипостасного единства или о том, что я чувствую насчёт непогрешимости папы или посвящения женщин в духовный сан. Скорее, он захочет узнать, любила ли я людей. По-своему. В своей манере. Судя по моим способностям или положению в жизни. Он захочет знать, любила ли я их так, как любил он. Достаточно, чтобы умереть за них, даже за тех, кто просто глупые дураки. Но это касается только меня.

Томас думал об этом в тишине.

– Я оставлю тебя в покое, – сказала сестра Мария, вставая. – И я поговорю с Богом о тебе и твоём маленьком мальчике. Думаю, иногда его нужно хорошенько подтолкнуть. Если ты любишь этого мальчика – а что-то говорит мне, что любишь; я вижу, что ты очень сильно его любишь – но если ты любишь этого мальчика, уверена, всё сложится хорошо для тех, кто любит Бога и любит других людей. Но я переговорю со Стариком, просто чтобы убедиться. Это не повредит. Береги себя, Томас.

– Вы себя тоже.

Глава 73

– Тэмми? Ненавижу звонить тебе в твои выходные, но нам нужно поговорить.

– Что происходит, мистер Томас?

– Дело в Джереми.