Unknown

Мы зашли в дом. Я взял тетради и отправился в гостиную. Таня стояла ко мне спиной, затем повернулась, обняла меня и начала целовать. Я бросил тетради в кресло и стал целовать ее в ответ. Она стянула с меня футболку. Сунула руку в мои трусы и перебрала пальцами член, делая поступательные движения. В ответ я снял ее футболку, лифчик, шорты, нижнее белье. Мы устроились на диване.

– В этот раз ты мне не откажешь! – шепотом произнесла Таня.

Я улыбнулся, поняв, что она прочла о нашей последней встрече перед отъездом в Германию, сжал ее крепко и начал делать то, что не решился в прошлой жизни. Таня стонала. Я чувствовал ее горячее тело. Проступил пот. Таня вцепилась ногтями мне в спину, отчего я сжал зубы, но не прекратил секс, а, наоборот, стал более полно выполнять движения, не меняя скорость. Таня расцепила руки. Я усадил ее к себе на колени. Мы целовались, я сжимал ее грудь. Мне не хотелось ее отпускать, но я почувствовал, как надвигается какая-то волна внизу живота, и до меня за секунду до эякуляции дошло, что я сейчас кончу в нее. Вильнув тазом, я успел вытащить член. Капли разлетелись по полу. Таня горящими глазами смотрела на меня и улыбалась.

– Я забыла, что мы без презерватива! – произнесла она с легким испугом.

– Я успел вытащить, – успокоил ее я.

Таня прижалась ко мне. Мы лежали голые на диване и смотрели друг другу в глаза. Существовал только этот момент и только четыре стены, которые защищали нас от взглядов внешнего мира. Мне хотелось быть нераздельно с ней, я чувствовал какое-то единство, будто так и должно было быть и будто мы должны были быть всегда вместе. Может, это эффект первого секса по любви, может, окситоцин сыграл свою роль, а может, так и правда должно быть, а мы просто не знали. По обыкновению жили, слепо ходили мимо друг друга и даже не знали, что мы так нужны другому человеку, который нам нужен не меньше.

– Ты хотела прочесть тетради, – напомнил я.

– Да, точно, – сказала она, взяла их и легла на живот.

Я сходил в ванную, смыл с члена стекающую смазку и капли крови. Но, когда мыл, заметил, что эрекция снова возвращается. Поняв, что можно продолжить, я с открытым от удивления ртом посмотрел в зеркало и отправился к Тане. Она лежала на диване и что-то читала с серьезным лицом. Я взобрался сзади и начал делать массаж, легко водя руками по ее бархатной спине. При наклонах член прокатывался по ее ягодицам.

– Саша? – произнесла Таня с улыбкой.

– Что? – ответил я и вновь засунул член в нее. Она оттолкнула тетради и сжала в руках футболку, лежавшую на диване. Я оперся локтями о диван и крепко сжал Таню в объятиях, не прекращая движений. Она стонала, вертела головой, а после взяла мой большой палец к себе в рот. После я подтянул ее к себе в позицию догги и продолжил уже с пошлепываниями. Мне было жарко. Пот стекал по лицу и спине. Второй раз был явно дольше первого. А потом вновь подступила волна. Я вытащил член немного раньше и домастурбировал до эякуляции, стараясь больше не рисковать. Дети нам в таком возрасте были не нужны.

– Выходит, если я умру, то вернусь вновь? – спросила Таня, прочитав после секса пару общих тетрадей.

– Наверное, да. Я себя помню только таким, – ответил я.

– Если у нас не получится быть вместе, мы можем умереть и тогда снова будем вместе. То есть, если мы взрослые не сумеем остаться вместе, то сможем жить до моего отъезда и тогда будем, хоть немного, но вместе.

– Если все написано правильно, то да.

– А ты любишь меня? – спросила она, глядя мне в глаза.

– Люблю, – ответил я с некоторым стеснением.

– Я тоже тебя люблю, – ответила она и прижалась ко мне. – Саш?

– Что?

– Обещай мне, слышишь? Обещай, что мы будем вместе. Всегда!

– Обещаю, – ответил я с сомнениями в мыслях из-за ее отъезда.

С тех пор мы проводили каждый день вместе, и ни у кого не возникало вопросов, встречаемся мы или нет. К нам никто не лез и не цеплялся, а ребята со Знаменной отнеслись с пониманием. Пару стычек им удалось уладить без меня. Мы с Таней были счастливы, но дни таяли на глазах и мы видели, как мало времени нам осталось. Меня порой так бесило, когда я видел зачеркнутые в календаре дни, что я рвал календарь, а потом рисовал новый. Дней было очень мало, но они были; прощание затянулось, и казалось, что еще есть время, но я понимал: что бы ни случилось, она все равно уедет. Таня была рядом, целовала меня, а мне казалось, что я схожу с ума уже целую вечность. Даже начал ловить себя на желании, чтобы уже все наконец-то случилось, потому что не мог это терпеть. Было очень трудно обнимать, зная, что скоро обнимать не смогу, целовать, зная, что скоро целовать будет некого, и смотреть на нее, зная, что скоро придется смотреть на неподвижное мгновение, запечатленное на бумаге.