Unknown

Алкоголь в моей крови упрощал многие вещи. Я буквально притягивал за уши некоторые факты, мысли и идеи, доходя порой до абсурда. Конечно, он не мог мне внушать какие-то мысли или контролировать тело, пока я был ведущей личностью, это были мои собственные проблемы, причем, именно психологические, а не телесные, ведь контроль над телом, на самом деле, был полный. Но нужно же было списывать на что-то свои слабости: это мне кто-то мешал, а не я был слабым. Также все эти мысли он просто не мог мне внушить, поскольку это я сам неправильно интерпретировал собственные ощущения. Я ему был нужен, но не более того. Порой достаточно неправильно интерпретировать чувства, мысли, слова, ощущения – и все сразу переворачивается вверх ногами.

Опьянение выкидывало понемногу сгустки стресса, отщипывая по чуть-чуть. Я сидел, рассуждал сам с собой, злился, успокаивался, переживал различные варианты событий, вставал на разные стороны, в то время как стрелки на часах мерно тикали, заставляя ночь становиться темнее. Спать хотелось все сильнее и сильнее. Вот я яростно говорил – а в следующую минуту уже спал, положив голову на письменный стол.

Мне было крайне трудно осознать то, что меня выбросили из жизни на десятки лет. Уходить, конечно, я не собирался. Ведь меня создали, дали волю, чувства, эмоции, я был живым и собирался жить! Собирался забрать свое. Двадцать с лишним лет, конечно, уже не вернуть, но можно было прожить оставшуюся жизнь, годы которой были еще впереди. Я решил, что не отдам ему оставшуюся жизнь и буду бороться до последнего, потому что это все, что у меня осталось. Я чувствовал, что если меня не станет, то теперь не станет уже навсегда. Я должен был бороться за жизнь как в последний раз, потому что именно таким он и был.

ГЛАВА XVII

Я проснулся от того, что мне очень сильно хотелось пить. Голова разваливалась. Тошнило. Поднявшись со стула, я понял, что еще не протрезвел. Трудно было понять: меня тошнило от происходящего, от себя или от интоксикации? Свет, идущий из окна, резал глаза.

– Ты что, тут спал? – спросила Оля, войдя в кабинет.

– Говори тише, – сказал я, держась за голову.

Мозг был готов лопнуть от любого громкого звука. Выраженность похмелья была слишком большой. Казалось даже, что это тот, второй, боролся за право быть реальным. Хотя эта мысль больше напоминала паранойю.

– Пойдем, – шепотом произнесла Оля и повела меня в спальню, – я тебе все принесу, ложись. Давай. Вот молодец…

Лежа было проще переносить похмелье. Может, потому что нагрузка была меньше, может, потому что в таком положении чувствительность организма к раздражителям притупляется, а может, все вместе, черт его знает. В любом случае, я лежал и проклинал чертов виски. Похмелье в двадцать пять и в пятьдесят лет – совершенно разная штука. В организме с возрастом становится меньше дофамина и боль ощущается острее. Мне хотелось даже отказаться от жизни и уйти в вечный сон. Былая прыть куда-то испарилась. Я был готов сдаться.

– Вот, выпей, – сказала Оля, подавая стакан с водой. – Поможет от похмелья.

– Там что-то есть? – произнес я, чувствуя какой-то кислый привкус.

– Молча выпей и спи.

Я послушался. Оля легла рядом, поглаживая меня по груди. Мне стало как-то легче. Похмелье ослабло. Никогда прежде никто со мной так не лежал, когда мне было плохо. По крайней мере, я не помнил такого. Это не могло не начать менять мое отношение к собственной жене. Вроде бы совершенно чужой человек, но она заботилась обо мне, как о родном. Находилась рядом, когда мне было плохо. Мне становилось спокойнее от ощущения ее заботы. Невзгоды стали маленькими и ушли куда-то в свое царство плохой погоды. Неудивительно, что тот, второй, надолго забыл обо мне рядом с такой женщиной. Она тоже спасала его. Вытаскивала.

– Знаешь, уже годы прошли, – вполголоса произнесла Оля, – а я все вспоминаю наши первые встречи. На самой первой ты был немного занудным, скованным. Когда общались в интернете, все было хорошо, но, когда увиделись вживую, в тебе не было того огня, которым ты горел. Вот нисколечко. Было такое чувство, что я пришла на собеседование, с которого хотелось уйти. В интернете ты хотел меня коснуться, и я напридумывала себе, как ты бы меня касался, даже схватил бы при встрече, обнял крепко-крепко… но, когда мы увиделись, ты как-то разом присмирел, во всем аккуратничал, говорил сдержанно. А потом прошло время, я тебе написала, а ты взял и не пришел на свидание! Просто не пришел! Я тебя так ненавидела в тот день. Готова была разорвать в клочья! Но после ты сам меня нашел, залез на балкон на третьем этаже и начал петь. Как же это было прекрасно! Я не устояла и все простила разом. В тот день ты был другим. Смелым, активным, живым, ты касался меня, не спрашивал разрешения и не ждал для этого ситуации. Помнишь, как ты пел?

– С трудом припоминаю, – ответил я, задумавшись о ее словах.

– В смысле? Совсем ведь недавно помнил, – удивилась Оля.

– Оль, похмелье… – ответил я, сморщившись от головной боли.