Unknown

«Каждый хочет быть счастливым, заниматься любимым делом, иметь достойный уровень жизни, но не каждый знает, как это сделать. Какое-то время я тоже не знал. Но затем, – говорил я на сцене перед тысячной аудиторией, – я решил, что пора с этим покончить. Согласитесь: что-то решить, конечно, круто. Об этом можно даже рассказать друзьям. Но что это даст? Вспомните, ведь все мы так делали. Решали что-то сделать, а потом стучались в дверь к другу и говорили: эй, друг, я тут решил такое сделать, не поверишь!.. Но что было потом? Помните? Критика! Человек так создан, что он мечтает о значительных вещах: он – супермен, альфа-самец, она – писаная красавица, а тот вообще с другой планеты – спасает гусениц лазером от злых монстров-гусей. Мы все мечтаем. И каждый мечтает по-своему. Порой безумно, необычно. Но все мы в итоге совершаем одну и ту же ошибку: тратим энергию на то, чтобы убедить других, что у нас получится что-то сделать. То есть, вместо того, чтобы действительно поступить в медицинский и стать врачом, открыть свое дело или уехать жить в другую страну, мы приходим к друзьям и пытаемся их убедить, что мы это сделаем. Но зачем?..»

Он был харизматичен, и его оправданно любила толпа. Он ходил по сцене, играл словами, угадывал настроение каждого, делая паузы в нужных местах, менял темп, когда это требовалось. Он был безупречным оратором. Он был популярен не столько из-за идеи, сколько из-за своей харизмы на сцене. И это заставляло злиться еще больше, поскольку я таким не был и не смог бы так продать интеллектуальный товар. Это вызвало ступор. Мне даже показалось, что я оправданно играл вторую роль. Он был словно пресловутый сын маминой подруги, который всегда шел впереди планеты всей. Его все любят, все у него получается, и все-то, сука, у него легко! А я – злой кусок дерьма, который смог лишь додумать его мысли, чтобы он их впоследствии рассказал. Не выдержав, я закрыл ноутбук и включил камеру. Нажал запись. На случай исчезновения решил оставить ему послание.

– Не знаю, увидишь ты это или нет, но если… Хочу, чтобы ты знал: ты не один живешь в этом теле. Ты забрал у меня Сашу! Ты забрал у меня мою жизнь! Ты забрал годы событий, которые должны были быть моими! Ты так хорошо отстроил свою жизнь на моем методе, тебе все удалось сделать… Думаешь, ты лучше меня? Думаешь, ты достоин жизни, больше чем я?

После этих слов я остановился, неожиданно осознав, что мне, по большому счету, нечего ему сказать. Я злился на него и в то же время понимал, что это я гость в его теле. От этих мыслей я заплакал и, выключив запись, сделал глоток виски.

Стресс выходил из меня всеми возможными способами. Нервный срыв, депрессия, секс, алкоголь, выговаривание эмоций, слезы... По логике вещей, мне должно было становиться легче, но не становилось, ведь жизнь эта никуда не исчезала. Второй имел полное право стараться избавиться от меня, искать пути сдерживания, не учитывая мои желания, – это правда, но, с другой стороны, он сам меня призвал, чтобы я вытащил его из того дерьма, в которое он вляпался. Фактически, я дал ему второй шанс в жизни, а он в благодарность взял и лишил меня какого-либо существования. Эта мысль больше всего меня злила. Другой был прав только в рамках своей полуправды. Если уж создал личность – дай ей жизнь, договорись, а не выбрасывай на целые годы из тела. Можно же было что-нибудь придумать! А он взял и просто выбросил меня, как только я стал не нужен. Спаси мою жизнь, разберись с проблемами, похудей, придумай гениальную идею, а потом – все, иди к черту?! Какое же это все-таки свинство!

Мне было трудно так просто взять и в один день все принять и смириться со случившимся. Да, оно уже произошло в моей жизни, да, это нельзя было изменить, да, я был на вторых ролях в этом теле, да, он действительно создал достойную жизнь, развил идею метода и довел ее до победного конца… но также он отобрал у меня целую жизнь, ничего не дав мне взамен. Просто использовал для своих целей, не более того. Обманул, как ребенка! Он внушил мне, что я был весьма ценным, важным, должен был что-то сделать большое в жизни, но, по правде, все, что я должен был делать, это вытаскивать его задницу из передряг, в которые он постоянно попадал. Во мне не было величия, не было важности, ценности, больших надежд и целей, которыми я все эти годы грезил. Ничего из этого! Все, что мне нужно было делать, – быть дублером и мальчиком для битья. Он даже не давал мне полноценно управлять телом, чтобы я мог решить все возникающие проблемы, а заставлял меня терпеть удары, предназначавшиеся ему. Он был настолько жесток ко мне, что даже не пытался со мной поговорить, совсем не замечая меня.