Unrestricted Warfare: China's Master Plan to Destroy America

Компьютеризация и глобализация... привели к появлению нескольких тысяч глобальных предприятий и десятков тысяч международных и межправительственных организаций.

Эрвин Ласло

Человечество прогрессирует и больше не считает, что война - это потенциальный апелляционный суд.

Эрнст Блох

Сейчас, когда вековой идеал человека - "семья человека" - используется компанией IBM в рекламе, "глобализация" больше не является предсказанием футуристов. Эпоха, в которой нас подталкивает великий тренд технологической интеграции, испещренный информационными ярлыками, будоражит попеременно то холодные, то теплые океанские течения от столкновения и слияния цивилизаций, тревожимая локальными войнами, разгорающимися то тут, то там, финансовыми кризисами, похожими на домино, и озоновой дырой над Южным полюсом, и заставляющая всех, включая футуристов и провидцев, чувствовать себя странно и не в своей тарелке - [такая эпоха] медленно разворачивается между закатом XX и рассветом XXI века. Глобальная интеграция носит всеобъемлющий и глубокий характер. Благодаря ее безжалостному просвещению неизбежно должны быть изменены или даже уничтожены те позиции власти и границы интересов, в которых нации являются главными субъектами. Современная концепция "национальных государств", возникшая в результате Вестфальского мира1 в 1648 году, больше не является единственным представителем, занимающим высшую позицию в социальных, политических, экономических и культурных организациях. Появление большого количества метанациональных, транснациональных и ненациональных организаций, а также присущие им противоречия между одной нацией и другой представляют собой беспрецедентный вызов национальной власти, национальным интересам и национальной воле2.

Во времена возникновения первых национальных государств рождение большинства из них сопровождалось кровавыми и железными войнами. Точно так же при переходе национальных государств к глобализации не избежать столкновений между огромными блоками интересов. Отличие в том, что средства, которыми мы располагаем сегодня, чтобы развязать "гордиев узел "3, - это не только мечи, и поэтому нам больше не нужно уподобляться нашим предкам, которые неизменно рассматривали решение проблемы с помощью вооруженной силы как последнюю инстанцию. Любой из политических, экономических или дипломатических способов сегодня обладает достаточной силой, чтобы вытеснить военные средства. Однако у человечества нет никаких оснований радоваться этому, ведь то, что мы сделали, - не более чем замена бескровной войны кровавой, насколько это возможно.4 В результате, сужая пространство боевых действий в узком смысле, мы в то же время превратили весь мир в поле боя в широком смысле. На этом поле боя люди по-прежнему сражаются, грабят и убивают друг друга, но оружие стало более совершенным, а средства - более изощренными, поэтому, хотя оно и стало несколько менее кровавым, оно все равно остается таким же жестоким. Учитывая эту реальность, мечта человечества о мире остается такой же недостижимой, как и прежде. Даже если рассуждать оптимистично, в обозримом будущем война не будет быстро уничтожена, независимо от того, кровавая она или нет. Поскольку то, что должно произойти, в конечном итоге произойдет, то, на чем мы можем и должны сосредоточиться в настоящее время, - это на том, как достичь победы. Столкнувшись с войной в широком смысле, которая развернется на безграничном поле боя, уже невозможно полагаться только на вооруженные силы и оружие для достижения национальной безопасности в более широком стратегическом смысле, равно как и для защиты этих стратифицированных национальных интересов. Очевидно, что война выходит за рамки компетенции солдат, военных подразделений и военного дела и все больше становится делом политиков, ученых и даже банкиров. Вопрос о том, как вести войну, очевидно, уже не является предметом рассмотрения только военных. Еще в начале этого века Клемансо заявил, что "война - слишком серьезное дело, чтобы поручать его военным".