Untitled

Это могущественное федеральное правительство - Левиафан янки - сделало Реконструкцию не только практическим вопросом, но и проблемой с идеологическими последствиями, которая разделила республиканцев. Одни радикалы приняли увеличение федеральной власти как постоянное и полезное. Другие радикалы вернулись к своему добеллумскому либерализму. Они одобряли рост федеральной власти как необходимую военную меру, но, как и другие республиканцы, опасавшиеся слишком радикальной Реконструкции Юга, не желали принимать ее как новый статус-кво. Эти разногласия отчасти отражали происхождение республиканцев. Партия возникла в результате слияния вигов, которые поддерживали государственное вмешательство в экономику, и ортодоксальных либералов - многие из которых были демократами, выступавшими против рабства, - для которых и государственное вмешательство в экономику, и рабство были анафемой.

Хотя республиканцы оставались секционной партией, укоренившейся на Севере, радикальные республиканцы были националистами, приверженными идее однородности граждан, обладающих правами, одинаковых в глазах нового могущественного федерального правительства. Гражданская война подорвала аргументы в пользу прав штатов, выдвинутые в эпоху антисемитизма, и они превратились в кодекс не сдержанности и ограниченности правительства, а рабства и угнетения. Однородное гражданство стало основой радикального видения Реконструкции. На практике это означало полное гражданское, политическое и социальное равенство для освобожденных, а также конфискацию и перераспределение земли на Юге. Основную поддержку радикалы получили в Новой Англии и районах, заселенных выходцами из Новой Англии, хотя в других районах также могли появиться радикалы. Противники, такие как демократ Джеймс Брукс из Нью-Йорка, осуждали однородное гражданство как нежелательное и невозможное.88

В интеллектуальном и идеологическом плане приверженцы полной радикальной программы никогда не составляли большинства представителей партии, но радикалы формировали наиболее влиятельное крыло Республиканской партии. Самые влиятельные деятели партии - Чарльз Самнер в Сенате и Таддеус Стивенс в Палате представителей - были радикалами, которые смотрели дальше восстановления старого Союза и стремились создать новую нацию из руин старой.89

Пока радикалы подчеркивали более масштабные цели республиканцев - национализм, свободный труд и свободу контрактов, они могли оказывать огромное влияние. Политическая ставка республиканцев заключалась в том, что военная победа и успех их политики переделают Юг и Запад по образу и подобию Севера, создадут новую национальную идентичность при доминирующем федеральном правительстве и принесут пользу их партии. Свободные люди на Юге и индейцы на Западе должны были быть "подняты". Республиканские программы для Юга и Запада были единым целым и являлись вариантом более крупной модели государственного строительства в Италии, Германии, Мексике, Аргентине, Японии и других странах.90

Но широкие общие цели не устранили глубинных противоречий между либералами и другими радикалами. Либерализм, которого сильно придерживались одни республиканцы и слабо или совсем не придерживались другие, был не столько клеем, удерживающим партию вместе, сколько растворителем, который после окончания войны грозил разрушить ее единство. Либерализм возник в оппозиции к европейской аристократии, монархии и устоявшимся церквям, особенно католической. Либералы легко приняли идею однородного гражданства, поскольку представляли себе общество как совокупность автономных, обладающих правами индивидов, а не как совокупность классов, этнических групп или других коллективов. Они сделали договор между покупателем и продавцом шаблоном для всех социальных отношений. Бесконечная паутина индивидуальных контрактов была тем, как общество конституировало себя.91

Ортодоксальные либералы исповедовали экономику laissez-faire, которую другие радикалы либо поддерживали на словах, либо игнорировали, и минимальное правительство, которое было несовместимо с амбициями радикалов. Хотя либералы в Европе и США признавали необходимость государственного вмешательства на многих уровнях, они считали, что экономическое благосостояние должно в значительной степени зависеть от рынков, которые они приравнивали к свободе и считали естественными. Опираясь на глубокое протестантское наследие, либералы считали, что свободный выбор является основой морали и свободы, и превращали экономику в моральную сферу, зависящую от свободного выбора ее участников. Однако, как это ни парадоксально для группы, возникшей как реакция на устоявшийся и укоренившийся европейский порядок, либералы также опасались свободы, которая проявлялась в народных движениях, народной религии и народной культуре, расцветших после войны. Либералы, как правило, занимали место в элитных институтах американского общества.92