Untitled

В 1880-х годах телефон занимал узкую и эксклюзивную нишу, несмотря на свою способность создавать новые впечатления и возможности в мире. В 1880 году Марк Твен написал статью для журнала Howells's Atlantic Monthly, в которой с юмором обыгрывалась ситуация, когда он мог слышать только одну часть телефонного разговора между своей женой и другом. Люди подслушивали с самого первого разговора, но всегда могли слышать обоих собеседников. Теперь же, если они не прослушивали телефонную линию, они могли слышать только одного из них. Диалог превратился в комично раздробленный монолог.66

Жена Твена сделала личный звонок, и это было необычно, потому что мало кто из американцев пользовался телефоном, а те, кто пользовался, обычно были бизнесменами, врачами и служащими в больших городах, выполняющими заказы. Компании не поощряли абонентов делать частые звонки, которые приходилось соединять операторам на линиях с ограниченной пропускной способностью. Система приносила прибыль, поскольку, несмотря на низкий объем звонков, плата за них была высокой. В 1881 году Уильям Форбс занимался созданием компании American Bell. Она не предоставляла телефонные услуги, а была холдинговой компанией, которая контролировала патенты и лицензировала операционные компании и производителей. American Telephone and Telegraph была ее стопроцентной дочерней компанией. American Bell выиграла битву за патенты, которая продолжалась до 1890-х годов, создавая монополию и прибыль.67

Телефон оставался гораздо менее важным средством передачи информации, чем телеграф, но он сыграл решающую роль в стимулировании других изобретений. Он подтолкнул Эдисона к попыткам усовершенствовать фонограф. В статье, опубликованной в 1878 году в журнале North American Review, он сделал экстравагантные заявления об этой машине; возможности, по его словам, были "настолько безграничны, а вероятности ... настолько многочисленны", что их невозможно было полностью описать. В двадцатом веке она станет повсеместным средством потребления музыки, но он задумывал ее как способ для пользователей производить звук, а не потреблять его. Он должен был "усовершенствовать телефон" и совершить революцию в телеграфии, позволив звонящим создавать расшифровку разговоров. Она сделает эфемерное - человеческую речь - постоянным и конфиденциальным, позволяя бизнесменам сохранять конфиденциальность и отказаться не только от телеграфистов, которые сливали сообщения, но и от клерков и стенографисток.68

Фонограф не делал ничего из перечисленного. В течение десяти лет Эдисон практически ничего не делал с аппаратом, позволив Александру Грэхему Беллу создать превосходный прототип. Когда через десять лет новые патенты разрушили монополию Эдисона, он попытался развить его как своего рода диктофон, но не смог создать стабильную конструкцию. В конце концов он передал свои патенты новой компании, которая объединила их с патентами Белла, и лицензиаты наконец добились успеха, создав фонографы, которые продавали звук, а не записывали его.69

Ошибка Эдисона в отношении фонографа оказалась характерной. Ему часто не удавалось предсказать практические результаты своих ранних изобретений, но он прекрасно умел превращать изобретения в инструменты саморекламы. Это было и расчетливо, и отражало характер самого человека. В ранние годы он руководил лабораторией ради интеллектуального удовольствия и удовлетворения своего любопытства. Он

изначально больше заботился о накоплении патентов, чем о деньгах. При всей своей славе его самые известные ранние изобретения - за исключением усовершенствования телеграфа - казались не более чем экзотическими игрушками для зарождающейся городской буржуазии.70

Потребление стало не только экономическим, но и политическим. Поскольку рабочие потребляли на местах, места потребления рабочего класса были уязвимы для организованных действий. Пекарни (огромную часть рациона рабочих составлял хлеб в том или ином виде), салуны, дешевые театры, грошовая пресса и другие предприятия, обслуживающие клиентов из рабочего класса, были уязвимы для бойкотов.71