Untitled

Популизм никогда не становился синонимом антимонополизма. Фермеры Южного альянса оставались антимонополистами, даже если сохраняли лояльность демократам. Способность антимонополистов захватить устоявшиеся партии в Айове, Миннесоте и Висконсине работала против популизма. Зачем ставить под угрозу эти завоевания, чтобы присоединиться к новой общенациональной партии? Популистам было легче всего привлечь избирателей в тех штатах, где консервативные республиканцы блокировали реформы.61

Триумф демократов на выборах 1892 года оказался обманчивым. Их общее количество голосов снизилось по сравнению с максимумом 1890 года; республиканцы увеличили свой процент народного голосования по всему Северу. Преимущество демократов в штатах Среднего Запада - Иллинойсе, Индиане, Висконсине и Миссури - сократилось с 2,2 до 0,7 процента голосов. Проигрыш республиканцев популистам на Западе затмил жалкие результаты Кливленда в этих районах, хотя демократы, похоже, специально позволили своим избирателям проголосовать за Уивера, чтобы ослабить Харрисона. Даже в Канзасе, очаге возгорания Народной партии, у республиканцев был повод для оптимизма. Большинство голосов за популистский билет в Канзасе составило всего 5 000 голосов из 320 000, что свидетельствует о том, что протест популистов легче вызвать, чем поддержать.62

IV

Хоумстед и другие забастовки 1892 года, рост линчевания и Джима Кроу, дикие колебания политического маятника, намекающие на растерянность и отчаяние электората, и преамбула Популистской платформы - все это указывало на антиутопические опасения, которые легли в основу видения Беллами и Стронга. Но утопические мечты также обретали форму.

Чикаго Кэрри Мибер начал подготовку к Колумбийской выставке, приуроченной к четырехсотлетию прибытия Колумба в Новый Свет в 1889 году, еще до того, как Конгресс в 1890 году сделал город официальным местом проведения праздника. Публичное открытие экспозиции состоялось в День Колумба, 12 октября 1892 года. Фрэнсис Беллами, священник, христианский социалист, двоюродный брат Эдварда Беллами и редактор журнала Youth's Companion, предложил сделать День Колумба национальным праздником (что произошло только в 1930-х годах). В честь праздника и ярмарки он сочинил Клятву верности флагу Соединенных Штатов и "Республике, за которую он стоит". Его первоначальная версия не содержала фразы "под Богом", которая была добавлена в 1950-х годах. Сама экспозиция открылась только в 1893 году и продлилась 184 дня, но подготовка к ней уже вызвала строительный бум в Чикаго. И ярмарка, и бум оказались вплетены в классовые противоречия в стране. Сотрудничество между чикагскими капиталистами и профсоюзами завязалось из-за того, что не удалось добиться восьмичасового дня, профсоюзного труда и минимальной заработной платы. Прибытие туристов дало Чикаго второй экономический толчок. Во время ярмарки железные дороги перевезли в Чикаго тридцать пять миллионов пассажиров; компания Pullman Palace Car Company процветала за счет продажи новых вагонов железным дорогам. Более двадцати семи миллионов человек посетили Белый город, сверкающий массив воды, алебастровые здания - большинство из которых были временными и состояли из стальных каркасов, покрытых смесью джута и гипса, и электрических огней. Вдоль озера Мичиган светилось около 120 000 ламп накаливания и 7000 дуговых ламп.63

Все это было делом экспозиции, но Чикаго, который за шестьдесят лет превратился из деревни потаватоми в город-миллионник, хотел продемонстрировать ярмаркой, что он больше, чем просто торговый город, и что американский прогресс - это нечто большее, чем богатство. Город надеялся превзойти Парижскую выставку 1889 года, произвести впечатление и заставить замолчать Нью-Йорк, жители которого утверждали, что Чикагская ярмарка может быть только провинциальной, ярмаркой разросшегося округа. Однородный дизайн в стиле Beaux Arts должен был подчеркнуть единство нации через поколение после Гражданской войны и гармонию все более разнообразного населения. Это был не тот урок, который надолго ассоциировался у людей с Чикаго.64

Белый город в стиле изящных искусств, способствовавший возникновению движения "Красивый город" в начале XX века, вызвал отвращение у Луиса Салливана, который много сделал для создания самой инновационной архитектуры Чикаго и любил его мужественную жизнеспособность. Салливан спроектировал здание транспорта, которое отличалось от неоклассического дизайна Двора почета и исторического воссоздания большей части остальной эстетики ярмарки. Салливан считал, что ущерб, нанесенный ярмаркой американской архитектуре, "будет длиться полвека с момента ее проведения, если не дольше. Она глубоко проникла в конституцию американского сознания, вызвав там значительные очаги слабоумия".65