Untitled

О том, как развивалось это царствование террора, можно узнать из дневников необыкновенной южанки Эллы Гертруды Клэнтон Томас. Элла Томас была родом из Джорджии и представляла собой южную красавицу времен антибеллума: богатую, красивую и хорошо образованную. Она настолько привыкла зависеть от труда чернокожих женщин, что, по ее воспоминаниям, до окончания Гражданской войны лишь дважды в жизни вытирала посуду насухо. В 1868 году ей было тридцать четыре года. Хотя ее муж купил замену, чтобы служить в армии Конфедерации, он стал одним из тех озлобленных и часто все более жалких южан, которые так и не смогли справиться с переменами и экономическими потерями, вызванными войной. Горький, депрессивный, ипохондрик, он был еще и некомпетентен. Неудача в бизнесе в 1868 году ускорила его падение. Его жена была из более прочного материала. Хотя ее смущали финансовые неудачи, она смирилась с эмансипацией и исходом войны. "Это унизительно, - писала она, - действительно, быть покоренным народом, но небо такое яркое, воздух такой чистый, природа такая прекрасная, что я могу только ободриться и надеяться на что-то, что пойдет нам на пользу". Рабство стало причиной войны, и рабство было неправильным. Как и более известная южная дневниковая писательница Мэри Чеснат, она понимала многое из того, что ускользнуло от ее мужа.84

В дни, предшествовавшие выборам 1868 года, среди белых жителей Огасты поползли слухи о том, что вооруженные чернокожие придут, чтобы выжечь их. Такие слухи были распространены по всему Югу. Разговоры об этом и о выборах преобладали в беседах Эллы, причем она общалась как с белыми, так и с черными. Элла Томас и чернокожие женщины, работавшие у нее в качестве служанок, не занимали официального места в политике, но они были погружены в нее. То, что вольноотпущенники в подавляющем большинстве были республиканцами, было для нее очевидным. Ее молодой слуга Нед рассказал ей, что "дядя Мак сказал, что если у него будет сын, который захочет стать демократом, то он перережет ему горло". Вольноотпущенники знали, что белые их боятся; они также боялись насилия со стороны белых. Они планировали идти на выборы всей компанией, чтобы защитить себя.85

В дневнике Томаса эти дни разворачивались как сцены в мелодраме: действие происходило на кухне, в гостиной и в подвале под домом. В одной из сцен в дом ворвался ее муж в пальто, покрытом паутиной, и отослал Неда, чтобы тот не подслушивал. Он был под домом, ползал по нему, пытаясь услышать разговоры чернокожих слуг. Встревоженный и сбитый с толку, он встревожил и сбил с толку слуг, сообщив им, что "они" придут сжечь дом этой ночью. Элла Томас не подслушивала слуг. Она прошла на кухню и заговорила с ними. Она сказала им, что белые люди не хотят проблем, но будут сражаться. Патси, одна из служанок, ответила, что будет стоять на стороне своего мужа Боба, радикала. Такие чернокожие женщины, как Пэтси, стали домашними силовиками республиканцев по всему Югу. Они закаляли мужчин, позоря тех, кто уступал давлению белых, и бросая мужей и любовников, голосовавших за демократов. Элла Томас втайне восхищалась этим. Она говорила своим чернокожим сотрудникам, что рада их освобождению.

Мистер Томас подслушал этот разговор, когда снова скрывался под половицами.86

Элла Томас писала в своем дневнике: "В душе я не удивляюсь тому, что негры голосуют за радикалов, и убеждать их в обратном было бы против моей совести". Право голоса было в их руках, и кто "может гарантировать, что они когда-нибудь снова получат его? Если женщины Севера однажды обеспечили мне право голоса, хотя это может быть "честью, навязанной мне", думаю, я должна дважды подумать, прежде чем голосовать за то, чтобы у меня его отняли". Эти слова она не смела произносить за пределами своего дома.87

В день выборов в Огасте произошли столкновения между разъяренными толпами чернокожих и белых. Появились федеральные войска, а полиция арестовала несколько чернокожих. Казалось, это восстановит спокойствие, но затем выстрелом из толпы был убит Альберт Руффин, заместитель шерифа и белый радикал.88