Untitled.FR11

- Товарищ! - крикнула она военному, стараясь привлечь к себе внимание. Его усталые глаза прошлись по Пашиной фигуре, он подошёл к окошку, давая понять, что готов выслушать.

- Не можете ли помочь позвонить мужу? Через неделю на фронт, а...

- Да вы что, шутите? Все линии переполнены! Пишите телеграмму, постараюсь до вечера отправить. - И он протянул Паше чистый бланк.

Что она может написать Ване в телеграмме? Подумав, она адресовала телеграм­му на совхоз:

«Ваня! Найди для Бори, чтобы смотрела за ним, женщину непризывного воз­раста. Твои родители всё-таки пожилые, всякое может быть. Если захочешь меня разыскать - адрес у Анны».

Паша не могла знать, что в это время Иван подъезжал в поезде к Воронежу, что уже на следующий день он явится в военкомат и запишется в десантно­штурмовую бригаду на том основании, что у него к тому времени был десяток прыжков с парашютом.

* * *

В эту ночь, вернувшись из роддома с новорожденным сыном, Паша так и не сомкнула глаз. Она ловила каждый звук, доносившийся из детской кроватки, по­минутно вскакивала, чтобы глянуть на малыша. Несколько раз ходила в детскую, чтобы накрыть старшего, Бореньку.

Иван спал, она слышала его неровное дыхание с хрипами. С лёгкими у него был непорядок. Тогда, в сорок первом, все набранные в десантно-штурмовую бригаду проходили медкомиссию. На рентгене у Ивана обнаружили тёмное пят­но в лёгком. Его срочно отправили в больницу, подлечили, затем обком назначил его директором совхоза в Алешках. «Товарищ! Войскам необходимо продоволь­ствие! Считайте это задание партии личным фронтом !» - эти слова прозвучали из уст первого секретаря обкома как приказ.

«Ничего! Теперь я сама займусь его здоровьем. Вон как исхудал на своей ра­боте!» - подумалось Паше, и вновь, в темноте этой ночи, её посетило ощущение счастья, вновь она вспомнила, как встретились они с Иваном спустя два года раз­луки, как она рыдала в его объятиях и как он шептал ей со слезами на глазах: «Паша, родная!»

Пурга за окнами неожиданно закончилась, и через плотные шторы проглянул бледный лунный отсвет. Встав в очередной раз, Паша подошла к окошку, ото­двинула штору. Небо очистилось, звёздные россыпи опадали на белую землю. Над всем вокруг властвовала царица ночь: луна была полной, её холодный ров­ный свет ложился на ветки деревьев, покрытые снегом, крыши соседних домов, устланные белым покрывалом.

Такая же зима выдалась и в сорок втором году, под Ельней и Вязьмой. Войну Паша вспоминать не любила, но в эту ночь пришли мысли: ведь её, Паши, сейчас могло не быть, она могла закоченеть мёртвой колодой в снегу, как и сотни тех, кто остались лежать на полях под Вязьмой.

Может, какая-то высшая сила оставила ей жизнь, или это только случай­ность?

Для неё война прошла как страшный сон, с которым нужно было смириться. Каждый день нужно было мириться с тем, что пробуждения от этого сна не будет и вокруг тебя реальность, в которой чудовищный механизм перемешивал челове­ка с землёй и превращал его в саму эту землю .

Земля, пожирающая своих детей.

Этот образ прижился в её сознании там, на полях смерти, когда перед глазами каждый день проходили сотни изуродованных тел, лиц с мучительными гримаса­ми боли. Легче было с теми, кто уже не страдал!

Когда их эшелон тронулся на западный фронт, она была ещё наивной девчон­кой, считавшей, что война кончится через два месяца: наши герои-соколы, летаю­щие на полюс, опрокинут стервятников и добьют агрессора на его территории, а она вернётся к своему сыну.

Первая же бомбёжка под Ельней лишила её надежды: родных соколов в небе не оказалось - только чужие самолёты со свастикой.

Они выскакивали из вагонов и бежали в лесополосу: вой пикирующих штур­мовиков заставил её вжаться в землю, и она успела увидеть, как фельдшер Анато­лий Липатов, бежавший рядом, делает свои последние шаги: половина его голо­вы, обрызгав её кровью, летит куда-то в сторону.

Толя Липатов, красавец и балагур, этот вредный «прилипала»! Ещё вчера они сидели в вагоне при свете тлеющей свечи, он рассказывал истории про медиков, все смеялись.

Утвенко приказал вырыть могилу здесь, за лесополосой. Вместе с Толей схо­ронили ещё троих из роты подвоза. На бугорках земли вбили колышки из веток, нашлись дощечки для фамилий. Пунктуальный Утвенко вписал каждому в изъя­тые документы место захоронения.

Позже всем этим занимались специальные команды, а им выпал удел прини­мать раненых и умирающих, начались ночи без сна.

«Шитовский» полковой медицинский пункт ( по фамилии комполка Шитова) расположился в четырёх километрах от линии фронта, в совхозе Шарапово, в ле­систой местности. Здесь раньше разводили лошадей, которых теперь забрали для армии, осталась большая рига, забитая сеном. Не слишком густой лес вряд ли мог скрыть палатки, поэтому Утвенко принял решение обосноваться в брошенном строении: здесь хватало места для складирования оружия, для подсобных материа­лов и носилок, для сортировочной и перевязочной. К тому же в любой момент мог­ла поступить команда на перемещение, и с палатками - только потеря времени.