Untitled.FR11

Видно, золотые руки были у хозяина подворья, куда привела Пашу её военная судьба! Погреб под времянкой был скорее похож на укреплённый бункер с вен­тиляцией, большой кроватью и столом. Вдоль стен стояли полки с заготовленной летом провизией, отдельно, за дощатой стенкой, хранились картошка и морковь. Будто муж Марии загодя готовился к войне и знал, что этот погреб станет убежи­щем для дочки. Паша ещё раз задумалась о своей судьбе, о том, что могла оказать­ся в плену. Бредя наугад по снегу, они вышли к женщине, которая не побоялась спрятать их.

Дочка Марии - тихая, неразговорчивая четырнадцатилетняя девочка с боль­шими глазами - читала книжки при свете керосиновой лампы, но вскоре мать попросила не жечь керосин без надобности. Долгими днями в погребе Паша рас­сказывала Ляле о своём детстве, родителях, любимом сыне...

Мысли о Бореньке не покидали её. Как он там, у родителей Вани? Где сам Ваня? Где немцы? Если они подошли к Москве, то. Неужели Воронеж отдали? Может, Алешки в оккупации?

От этих мыслей холодело внутри, и Паша каждое утро просыпалась с надеж­дой: вот прибежит Мария Антоновна и крикнет им в погреб: «Вылезайте, наши пришли!»

Мария приходила каждую ночь, когда засыпали немцы, поселившиеся у неё. Она готовила им еду из их продуктов, и обитателям погреба доставалась горячая каша с тушёнкой со стола оккупантов. Немцы из регулярных частей Вермахта не обижали её, Мария слышала их ругань по поводу русской зимы и уверения в том, что весной они войдут в Москву.

Хозяйка не разрешала ни Паше, ни дочке высовываться наверх, сама выноси­ла за ними ведро, снабжала их водой. Но в одну из ночей Мария не пришла, как обычно, не пришла и во вторую . На третий день Паша начала думать, что слу­чилось несчастье. Она не подавала вида, убеждая Лялю, что её матери, возможно, пришлось куда-то отлучиться. Они с Лялей разговаривали только шёпотом, в эти дни они прислушивались к каждому шороху наверху. По звукам, проникавшим в подвал, можно было понять, что кто-то ходит по времянке, доносились отзвуки отрывистой немецкой речи. Из этого можно было заключить, что во времянку подселились немцы и надо как-то приспособиться к новым условиям.

Запасов воды у них хватало, но Паша решила экономить: можно обойтись без умываний. На третий день заявил о себе голод, и Паша принялась чистить ножом морковь и картошку.

- Ляличка, ты никогда не пробовала сырой картошки? Мы её сейчас порежем тоненько кружочками и вместе с этими сухими галетами будет неплохо!

Девочка отказалась от картошки, но морковь ела с удовольствием. Солёные огурцы остались стоять на полке - от них захочется воды.

Мария появилась только через неделю. Она спустилась в погреб и расплака­лась:

- Как вы тут, родненькие? Злыдни и сюда влезли! Пришлось сказать им, что печь здесь плохая, можно угореть. Помёрзли здесь, потом ушли куда-то. Чтоб они сгинули!

Прошло время, Мария осмелела и стала по ночам выпускать пленниц наверх подышать. Лёгкий морозец сковал раскисающую днём под потеплевшим солн­цем землю, в воздухе чувствовалась весна. Даже звёзды светились как-то по- особенному. Тогда впервые в своей жизни Паша поняла, что воздухом можно наслаждаться, как водой в пустыне. Окна в хате не светились: хозяйка сказала, что немцы неожиданно ушли, были чем-то озабочены.

Пришла весна, а прихода своих так и не дождались. Где-то шли бои, взрывы тяжёлых бомб сотрясали землю. «Наши бомбят железнодорожную станцию», - рассказывала Мария. Паша пытала свою спасительницу:

- Мария Антоновна, далеко ли фронт, где наши? Мне надо пробираться к сво­им, попробую ночью.

- Ты что, деточка! Сразу попадёшь к ним в лапы! Какая с этого польза? Здесь всё кишит немцами: нагнали уйму техники и войск. Я когда-то преподавала не­мецкий, понимаю, о чём они говорят. Болтают о каком-то секретном оружии, что, мол, скоро Москве каюк. Митрофан, сосед, работает на станции. Говорит, разгру­жают составы по ночам, работают только их солдаты, всё кругом оцеплено. Со­всем недалеко от нас аэродром, возят всё туда. Завезли даже строительные краны, укладывают шестиугольные бетонные плиты. Зачем - никто не знает!

- Марья Антоновна, а может, партизаны есть в лесах?

- Да кто ж тебе этих партизан покажет? Тут на днях провели по улицам троих с табличками на груди, повесили на площади. Сиди, милая, даст бог, выкинут немчуру! Велик ли прок от того, что ты сдашь себя в их лапы? Подумай о своём сыне, как он будет расти без тебя?

Как же не думать? На это время хватало, и мысли о сыне, родных отзыва­лись болью в сердце. Паша вместе с девочкой провела в подвале полтора года! За долгое время надежда поизносилась и стала похожа на ветхие лоскуты. Отзвуки боёв время от времени заставляли встрепенуться, вновь рождали ожидание, кото­рое опять заканчивалась ничем.