Унтовое войско

— Как же так, а? Как же? — шептал он потрескавшимися губами. — Отпущаешь нас… Вот слава те господи! И мы ведь в Расее в церковь хаживали, крест на шее имели… В светлое христово воскресенье помолимся за твою душу, казак.

Кудеяров тронул коня, но тут же придержал его. Что-то мучило его, держало тут, мешало уехать. О чем-то надо было спросить этих бродяг, узнать… Ах, да! Он так и не знал, за что же эти трое угодили в каторгу.

Старик и Михайла, поняв, что им дарована свобода, смеялись утробно, рты у них кривились без звука, они держались за животы и осоловелыми от нахлынувшей радости глазами смотрели на казака.

— Можа, более не свидимся, боговы странники. А любопытственно мне… За какие грехи тяжкие угораздило вас в колодничью партию? В Кару за так не погонют, не сошлют. Явственно услышать бы… Как более не свидимся, — несвязно спрашивал Кудеяров.

Ефим отстранил рукой старика и Михайлу, прошел, хромая, к лошади, взялся кривыми цепкими пальцами за уздечный мундштук, затряс бородой, — забормотал, утирая лицо:

— Пострадали, казак, за мир православный. Все мы трое… одной волости Вепревской. Народ оголодал, пухнул с голодухи. Бунт учинил перед помещиком, красного петуха пустил… На усмирение казаков вызвали. Ну и коих… сяшками посекли, нагайками побили, коих в железные цепи да в Сибирь_:матушку, безо всякого сроку, навечно определили. Вот и суди о наших грехах… За зря охаяли нас. Благодарим тебя, казак, что насытил нас, грешных, недостойных. Напитались мы, отогрелись.

Благодарим… а то полетел бы для нас мир божий кувырком. Ты хоть сам по усмирению служишь, а добрый, береги тя Христос. Для полюбовного согласья ничево бы не пожалели. Ничево-о-о! От полноты сердца, да нечем, голы мы… гольтепа и есть.

Кудеяров облегченно вздохнул, потянул поводья. Он погнал коня ходкой рысью, чтобы поскорее удалиться от зимников, от прогретого солнцем соснового леска, от бродяг, кои взбаламутили всю душу его…

Глава четвертая

Николаю Николаевичу высочайшим повелением присвоили звание генерал-адъютанта. Отныне он — его высокое превосходительство!

На Амуре все складывалось прекрасно, как нельзя лучше. Куканов сообщал, что айгуньский амбань слушался его, полковника, ничуть не меньше, как если бы на его месте пребывал сам генерал-губернатор.

Через край перехлестывали добрые, приятные душе и сердцу известия:

«Между русскими и китайскими чиновниками упрочается искренность и взаимопонимание. Даже сами китайцы в сношениях с нами отбросили напрочь свои традиционные церемонии и все решается запросто, сообща, без проволочек. С народом местным и у наших войск, и у поселенцев дружба тесная. Ни у кого и в мыслях не было обидеть или притеснить слабого. И они платят нам добром».

Внезапное нападение Англии и Франции на Китай резко изменило амурский антураж. В пекинском кабинете нашлись мандарины, утверждающие, что русские заодно с западноевропейцами. На Амуре усилилась подозрительность китайского правительства. На всей границе множились военные посты, подвозились артиллерийские орудия и порох.

В Иркутск пришли письма из Усть-Зейской станицы. В них писалось, что на правом берегу собираются вооруженные толпы.

Для успокоения китайского правительства Муравьев послал в Ургу кяхтинского пограничного комиссара. Тот был принят в Урге с почестями и имел откровенные беседы с амбанями.

Муравьев надеялся сохранить мирные отношения с китайским правительством.

Англо-французские отряды, высадившись на материковом Китае, угрожали взятием Тяньцзиня. Китайские власти после решительных представлений Муравьева наконец-то поняли, кто у них враг, а кто союзник. Богдыхан запросил помощи у русских.

Русские дипломаты пожелали выступить посредниками воюющих сторон. Предпринимались разнообразные попытки сохранить китайский суверенитет и отклонить наиболее дерзкие и тягостные для Китая требования англо-французов.

Русские не ограничились дипломатией, зная нрав западноевропейских политиков и состояние войск у китайцев. Министерство иностранных дел послало из Петербурга в Пекин специальный лист:

«Китайское правительство должно видеть из теперешних неприязненных действий с европейцами, что войско его с употребляемым ныне оружием не в состоянии противиться военным силам западных держав и что необходимо изменить все свое военное устройство, если оно не хочет, чтобы Китай подпал совершенному влиянию иностранцев. Россия готова для этого помочь Китаю приобрести разные нужные ему военные материалы, и если бы пекинский кабинет понял важность этого предложения, то наше правительство могло бы оказать ему большую услугу, прислав несколько хорошо знающих военное искусство офицеров, которые бы научили китайцев всем новым усовершенствованиям в военном деле и тем предохранили бы Китай от беспрерывных новых на него нападений иностранных народов».

Предусматривалось на первых порах обучение русскими инструкторами до двадцати молодых офицеров — детей маньчжурских сановников и до одной тысячи солдат. В дальнейшем намечалось сформировать десятитысячный корпус, вооруженный русскими ружьями и пушками.