Унция или Драгоценное Ничто

Перед началом пробного просмотра, на котором присутствовали не только владельцы заведения, но и мэр города с начальником жандармерии, к Октавиану подошёл Бебио.

– Нас сегодня мало, – первая скрипка был озабочен. – И потом, что мы будем исполнять?

– Да, у нас же нет салфеток! – тут же возник и Пепио.

– А вы просто делайте вид, что играете, – сказал Октавиан.

Поварам было велено плиты не разжигать и продуктов не тратить.

Когда оркестранты расселись за пустыми пюпитрами, а певица, как и было условлено, встала у дирижёрского пульта, шеф-маэстро всё-таки не удержался.

– Хоть волшебная Айода и просила её не представлять, – сделал реверанс в сторону пульта, – но вы должны знать, кому обязаны чудом, которое сейчас увидите!

Все в зале дружно уставились на дирижёрский пульт, но шеф-маэстро уже взмахнул смычком, и Айода запела.

Музыканты, пока звучал её голос, так и не сыграли ни единой ноты. И не потому, что партитуры отсутствовали, просто играть не было никакой необходимости. У поваров, высыпавших из кухни, тоже отлегло от сердца. И если бы не жемчужный туман, окутавший всё вокруг, администраторы уже в тот день поняли, сколько денег потеряли. Ведь, появись «Живая Сказка» на год раньше, можно было не покупать новое помещение и мебель, да и на оркестр не тратиться, а найти какой-нибудь заброшенный пакгауз или, вообще, повесить вывеску на пустыре. Какая разница где, если удивительная музыка, словно «волшебный фонарь», создавала и стены, и потолки, и мраморные фонтаны, и аллеи со скульптурами олимпийцев. Но главное – и о кухне с её холодильными камерами, плитами, походами на рынок, готовкой и другой морокой также можно было забыть. Потому что чудные аллеи вели прямиком в сад, где ни голода, ни жажды не было, и пища, самая сладчайшая, минуя жадные уста, сразу оказывалась внутри, позволяя чувствовать сказочную сытость.

К премьере «Вкусный Одеон» никак украшать не стали, даже разбитое зеркало оставили на месте – к чему лишние издержки, когда начинается такая чудесная история! И так всё и было: гости, разглядывая свои отражения сквозь паутину трещин и пеняя в душе на хозяев, вмиг обо всём забыли. И все, кто ужинали «Живой Сказкой», ещё много дней спустя питались приятными воспоминаниями. А сколько денег люди сэкономили на посещении кинематографа – и не сосчитать!

Через день публика увеличилась вдвое, через два – втрое, и пошло-поехало. Айода пела, Октавиан подыгрывал на скрипке, а владельцы ресторана только успевали считать выручку и ездить в банк.

Оркестранты, которые сидели и били баклуши, подходили в конце рабочего дня к дирижёрскому пульту и смотрели на него восторженными глазами и кланялись, и кричали: «Браво, Айода, браво!», а один раз даже принялись пульт качать. Сама певица, стоя в сторонке, улыбалась их милым чудачествам.

А через месяц после премьеры произошёл курьёзный случай: во «Вкусный Одеон» залезли воры, которые ничего, кроме дирижёрского пульта, не взяли. Хотя и контрабасы, и виолончели, и другие ценные инструменты стояли тут же.

Владельцы заявили в полицию, и скоро в газетах появилось сообщение, что «волшебную Айоду» обнаружили на квартире скупщика краденого. Тот, якобы, уже договорился о её продаже одному вечно голодному анониму за баснословные деньги. После опознания вещь вернули хозяевам, но и без неё каждый день был аншлаг, и «Живая Сказка» менее живой не стала.

А ещё через пару дней в хронике скандалов вышла заметка, сообщавшая о потасовке в полицейском участке. Во время очной ставки задержанный аноним набросился на скупщика с кулаками, крича, что тот его надул, так как, якобы, это не та Айода, за которую он заплатил столько денег.

Популярность «Вкусного Одеона» взлетела до заоблачных высот, а среди журналистов появились и те, кто собрались писать книгу. Правда не о «волшебной Айоде», а о похождениях фонолы-людоедки.

В свободные часы Октавиан, избегая внимания назойливых авторов, нанимал лодку, и они вместе с певицей уходили в море.

– А тот субъект, который проглотил твой экспромт, он его потом вернул? – спросила как-то раз Айода.

– Что ты имеешь в виду? – мальчик смотрел, как золотистые искорки вспыхивают в её глазах.

– Ну, спел, что съел?

– Нет, всё забрал с собой, – он плоскими ладонями показал, как звуки планировали в открытый рот незнакомца. – Никогда не думал, что человек может есть ноты!

– А ты уверен, что это был человек?

– А кто же ещё! – без тени сомнения ответил Октавиан. – Ходить по земле, иметь туловище, голову, руки-ноги, приличный костюм, подмигивать, наконец, могут только люди.

– Зря ты так думаешь, – она тряхнула медными волосами. – Ты ещё не знаешь, как подмигивают и улыбаются мечты!

Октавиан посмотрел на неё долгим взглядом.

– Нет, Айода, знаю, – сказал задумчиво. – И эта мечта очень похожа на тебя…

Подружка слушала, не перебивая, и искорки клубились и разгорались всё ярче.

– Значит, это девочка-улыбка сделала тебя знаменитым? – спросила, когда рассказ кончился.

– Да, она улыбалась где-то там, – Октавиан поиграл пальцами у груди. – А я за ней записывал.

– А ты её как-то за это благодарил?