Уолл-стрит и революции в России 1905-1925

1. Армия оставалась лояльной. Несмотря на отдельные мятежи, особенно на флоте, солдаты и, что более важно, офицеры оставались послушными царю. Хотя Милюков накануне Кровавого воскресенья, возможно, полагал, что "революционная пропаганда прочно закрепилась среди солдат", это оказалось грубым преувеличением.[255]

2. Гапон был никудышным лидером. Будучи популярным в Санкт-Петербурге, он не имел большого влияния за его пределами. Он был ненадёжен, идеологически несфокусирован и по темпераменту не подходил для руководства революцией. Для этого требовались более хладнокровные и безжалостные головы. Благодаря положению христианского религиозного деятеля он стал привлекателен для многих либералов и революционеров, особенно еврейских. Горький тоже оказался неспособным нести революционное знамя. Профессиональные революционеры, такие как Парвус, Троцкий и Ленин, появились слишком поздно.

3. Царь Николай II оставался на свободе и был свободен в своих действиях. Отказавшись встретиться с Гапоном, он избежал возможности захвата (или убийства) или заключения в Зимнем дворце. В 1917 году революционные заговорщики уже взяли его под стражу.

4. Наконец, и, возможно, самое важное, подготовка и планирование были неадекватными, ярким примером чего является вышеупомянутая неспособность нейтрализовать военных. Подготовка и планирование требовали денег, а их тоже было слишком мало.

Чтобы революция увенчалась успехом, необходимо было бы обратить внимание на все эти факторы, особенно на деньги. И это будет сделано позже.

Глава 4. Революционное роуд-шоу

Друзья

Если после 1905 года российские революционеры потерпели поражение и были деморализованы, это не означало, что они отказались от борьбы. Отнюдь нет. Те, кто держался, были ядром самых стойких. По мере того как их численность и влияние внутри России ослабевали, зарубежные страны все больше становились важными местами убежища и поддержки. Нигде это не было так актуально, как в Америке. В десятилетие, предшествовавшее началу Первой мировой войны, Соединённые Штаты приютили постоянный поток беженцев, многим из которых в России были предъявлены уголовные обвинения, а также целое сборище радикальных эмиссаров, стремившихся мобилизовать американскую поддержку для борьбы с царизмом.

Российские политические эмигранты на берегах США не были чем-то новым. Михаил Бакунин совершил краткий визит в Америку в 1860-х годах, и в последующие десятилетия она служила краткосрочным или долгосрочным убежищем для таких людей, как Николай Судзиловский-Рассел, Сергей Степняк-Кравчинский (основатель "Друзей русской свободы") и будущий эсер Егор Лазарев, который безуспешно пытался основать общереволюционную газету.[256] Для наших целей "революционное роуд-шоу" действительно началось с приездов почтенного анархиста князя Петра Кропоткина на рубеже веков. Первый, в 1897 году, произошёл по приглашению канадского академика-социалиста Джеймса Мейвора, близкого друга Чарльза Крейна. После посещения научной конференции в Торонто 55-летний Кропоткин отправился к югу от границы с серией лекций, в основном для анархистской аудитории, но в ноябре он выступил с речью в Нью-Йорке, организованной "Друзьями русской свободы", среди местных лидеров которой был Эрнест Говард Кросби (друг Крейна и Мейвора) и профессор Колумбийского университета Франклин Гиддингс.[257] По-видимому, ОДРС всё-таки было не совсем мертво. Кропоткин отметил, насколько "шикарной" и обеспеченной была эта толпа по сравнению с другими, к которым он обращался.[258]

Вскоре после этого "однажды днём к князю зашёл известный нью-йоркский банкир, чтобы пригласить его на ужин".[259] Жаль, что имя этого банкира осталось неназванным, но с большой долей вероятности можно предположить, что это был Джейкоб Шифф, или Отто Кан, или даже, с большой натяжкой, Крейн. Настоящий вопрос, конечно, заключается в том, о чём анархист и банкир собирались поговорить за едой. Влиятельный журнал Atlantic Monthly предложил издать автобиографию Кропоткина, позже опубликованную в виде книги как "Записки революционера". Журналом руководил прогрессивный журналист, ставший издателем, Уолтер Хайнс Пейдж Естественно, он был ещё одним сподвижником Крейна. Позже он станет послом Вудро Вильсона в Великобритании.

Секретарь ОДРС в Нью-Йорке Роберт Эрскин Эли (который, да, тоже знал Крейна) проникся симпатией к князю и сыграл важную роль в организации его второго визита в 1901 году. На этот раз принимающей стороной был Бостонский институт Лоуэлла, который был тесно связан с "Друзьями русской свободы". Затем Кропоткин приехал в Чикаго, где его принимала участница и ОДРС близкая подруга Крейна — Джейн Аддамс. Очевидно, здесь есть закономерность: если Чарльз Крейн, кажется, ни разу не бывал в одной комнате с Кропоткиным, он постоянно скрывается прямо за дверью.