Уорхол

Дома дела наладились. Юлия оправилась от шока после колостомии и занялась поддержкой устремлений Энди. Она перебралась из центральной спальни, чтобы у него была лучшая комната для работы в доме, и оплатила первый год обучения из почтовых облигаций, на которые жила. Пока Пол пропал из виду, Джон был главой семьи и оплачивал ежемесячные счета, работая продавцом мороженого в Good Humor. И все же поступление было сопряжено с трудностями.

Выяснилось, что у Энди не было свидетельства о рождении, потому что Юлия не потрудилась зарегистрировать его. Стоило проблеме решиться благодаря заверенной справке, как, по воспоминаниям Джона, «его не захотели брать, потому что он планировал ходить по вечерам, чтобы подешевле, но мать сказала ему снова пойти и согласиться на дневное и дала денег. Думаю, это стоило долларов двести в семестр. Помню, прежде чем пойти договариваться в кабинет к администрации, он встал на колени и вместе с мамой произнес какие-то специальные молитвы».

Карнеги Тех, с его живописным кампусом в Окленде, неподалеку от стоявших рядком особняков питтсбургской элиты, был культурной зоной, четко отделенной от повседневности рабочего города. Корпуса изящных искусств, где располагались кафедры живописи и дизайна, драмы, музыки и архитектуры, представляли собой внушительное квадратное пятиэтажное строение из желтого кирпича с покатой со всех сторон крышей из зеленой черепицы. Ряды больших окон перемежались обвитыми ивняком дорическими колоннами. В просторных, отделанных мрамором коридорах сходились студенты разных кафедр. Их легко было различить по специальностям. Архитекторы были при костюмах, музыканты по большей части пропадали на репетициях, скульпторы, словно троглодиты, в подвалах, пока актеры суетились повсюду, называя друг друга «дорогушами» и пережевывая мельчайшие крупицы брод-вейских слухов. Студенты живописи и дизайна, в положенных им заляпанных краской джинсах и водолазках, воспринимались преимущественно как самые умные и одаренные, но, так как Тех был в первую очередь инженерной школой, изучавшие искусство, в общем-то, были изолированы от остального студенчества и в полной мере – от реалий жизни в Питтсбурге.

Требования к успеваемости в Техе были высоки, все курсы оценивались, и заниматься всерьез было стрессом. Laborare est orare («Работать значит молиться») – вот девиз школы. Предметами Энди на первом курсе были «Рисунок 1», «Графический и декоративный дизайн», «Колористика», «Гигиена», а также «Мышление и письмо». В той или иной степени проблемы у Энди появлялись со всеми, но беда с предметом «Мышление и письмо» была налицо.

Курс вела Глэдис Шмидт, суровая женщина, единственная в Питтсбурге хозяйка арт-салона и имевшая досадное внешнее сходство с Олив Ойл из мультфильма про Попая. Между тем «Мышление и письмо», на котором студенты посещали поставленные на театральной кафедре спектакли или читали книги, а потом обсуждали свои впечатления и писали интерпретирующие эссе, было занятием популярным и увлекательным. Но Энди, с его акцентом, лексиконом – мог сказать «этт» вместо «это», «тжепел» вместо «ты уже поел?», «ихние» вместо «их» – и неумением писать без ошибок, с самого начала оказался не у дел. Немногие студенты принадлежали каким-либо этническим меньшинствам, а «славяшки» и вовсе были диковинкой.

«Говорили, что его коверканье английского приводило Глэдис Шмидт в отчаяние, – вспоминал один из учителей Энди. – Энди никогда успеваемостью похвастаться не мог, но его мозги тут были ни при чем – с языком проблема была в семье, а еще Энди поначалу сложно было следовать указаниям во всем, потому что он уже был вполне самостоятельным».

Энди никогда не высказывался на занятиях Глэдис Шмидт и был не в состоянии достойно сформулировать свои мысли на письме, зачастую полагаясь на помощь двух однокурсниц: Элли Саймон, которая пришла с ним вместе из средней школы Шенли, и Гретхен Шмертц, изящной разговорчивой дамы, чей отец был профессором на кафедре архитектуры. Гретхен Шмертц описывает Энди того периода как «худого, тихого и очень бледного, словно он никогда не бывал на солнце, к тому же кажущегося слабым; но не думаю, что он на самом деле таким был, потому что всегда выполнял кучу работы, преимущественно по ночам».

Работать ночью было привычкой Энди, приобретенной еще в старших классах из-за боязни темноты и того факта, что в это время его точно никто не дергал. Теперь, когда у него была собственная комната, он мог работать хоть всю ночь напролет.

Девушки помогали Энди с текстами. Они собирались после занятия и спрашивали его, что он думал о заданной книжке или спектакле. Гретхен формулировала его мысли, всегда казавшиеся ей любопытными, на литературном английском, после чего они втроем проверяли работу, чтобы она выглядела, будто написанной Энди. Эта хитрость все же не устраняла трудности, если его вызывали отвечать или при написании экзаменов, что стало серьезной проблемой, потому что, завали он «Мышление и письмо», вылетел бы из школы.