Упадальщики. Отторжение

По известным только ей причинам, о которых Альгрид мог лишь догадываться, из года в год Ромуальда умерщвляла в себе женщину. Возможно, в её жизненной позиции крылся некий глубокий смысл, однако ничего путного из этого не вышло. Ромуальда превратилась в человека, которого оставалось только пожалеть. Однако Альгрид упорно культивировал, хотя бы в самом себе, блистательный образ необыкновенной, смелой, сексуальной красавицы – эталонной женщины, вызывающей подлинное, до дрожи в теле, восхищение.

Они были похожи как две капли воды и представляли собой единое целое, о чем не раз признавались друг другу. Ромуальда Суперстар была идеальной версией реальной, но совсем неидеальной Ромуальды. Это поражало и пугало одновременно. Казалось, безграничная любовь Альгрида к сестре превратилась в болезненное желание отнять и переделать её жизнь по своему усмотрению. Изо всех сил Ромуальда пыталась игнорировать своё блистательное отражение, но в глубине души она давно признала – брат ценил её жизнь больше, чем кто бы то ни было и даже она сама.

В свою очередь, она принимала брата таким, каким он был, и большую часть жизни Альгрида именно Ромуальда плечом к плечу с ним несла его тяжкую ношу. Когда остальные кричали ему в спину «псих», её возгласы «гений» звучали громче. Когда над ним поднимался карательный кулак, её кулаки не прятались в карманах и разбивались в кровь. Физическая сила Ромуальды закалялась как сталь в те нелёгкие времена, когда закалялась воля Альгрида. Но почему-то она не могла или не хотела защитить саму себя, позволив образоваться вокруг неё плотному и удушающему кольцу разного толка абьюзеров, предводителем которых был Саймон. Альгриду недоставало умения сестры, отстаивать любимого человека, даже если придётся вступить в кровопролитный бой во имя чести и достоинства. Ему не удавалось вытащить её из жестокого окружения, и, думая о ней, он каждый раз начинал плакать. Последние месяцы, думая о нём, начинала плакать она.

Не найдя поддержки у матери и сестры, Ромуальда направилась в кабаре за успокоением разума и торжеством души. Открыто отрицая всё, что выдавал её брат в своём супер дрэг образе, на самом деле она была благодарна ему за то, что он осмеливался демонстрировать те черты Ромуальды, которые были у неё для самой себя под строгим запретом. Она не могла пропустить шанс принести дань благодарности и почтить его творчество, ведь в тот вечер должен был состояться его последний выход на сцену. Задолго до начала, она тихо пробралась к его гримёрной, в надежде поговорить с Альгридом с глазу на глаз.

Он царственно сидел на своём месте, окружённый его перевоплощёнными детишками. «Киски» как всегда суетились, наводя красоту, и мурлыкали друг другу что-то неразборчивое, очевидно обсуждая горячие новости минувшего дня, в котором кто-то из них наверняка оскандалился. Не обращая внимания на шум и бесконечную беготню неугомонных «кошечек», Альгрид глядел в зеркало, рассматривая своё истинное отражение. Ему оставалось только признать непоправимое положение, изменившее его до неузнаваемости, и делать одну нервную затяжку за другой, чтобы скрыться от правды хотя бы в сигаретном дыму. Увидев это, Ромуальда ворвалась в гримёрную, выражая яростное и неудержимое негодование, обращённое к брату:

– Жизнь тебя ничему не учит! У тебя хватает наглости курить?! При такой болезни!

Увидев прирождённую фурию, которую он так любил и желал спасти, Альгрид оживился. Встреча с ней имела для него решающую важность. Размахивая руками перед своими воспитанниками, он манерно выпроводил неуместных свидетелей прочь:

– Ну-ка, кошечки мои, брысь-прысь-фрысь отсюда! Ко мне пришла моя богиня!

«Кошарий» разбежался за считанные секунды, оправдывая своё животное наименование.

– Быстро потуши и брось эту гадость! – не унималась Ромуальда, глядя на то, как Альгрид продолжал невозмутимо затягиваться крепкой сигаретой.

– Папа не курил, вёл здоровый образ жизни, был моложе меня и умер. Я курю, веду нездоровый и аморальный образ жизни, прожил больше лет, чем прожил отец, умираю, но пока не умер. Одна болезнь – разные судьбы. Эта крошечная подруга уже ни на что не влияет. Так дай же мне ею насладиться.

– Рак – это не повод для шуток!

– Я знаю. Рак – это повод для смерти.

В каждом споре с братом Ромуальда провозглашала собственную готовность идти до конца, но всегда проигрывала. Этот спор был выше её сил ещё на старте переговоров.

– Кис, – убаюкивающим тоном говорил Альгрид, – когда же ты поймешь, что в жизни всё не так однозначно? Я не могу умереть и бросить тебя в таком состоянии. Посмотри, на кого ты стала похожа. С этим нужно что-то делать уже сейчас. Мир не должен видеть Ромуальду поверженной.