Упавший в пути

Мне не пришлось долго гадать, зачем ей понадобился хлеб. Поймав брошенную мной буханку, она разломила ее и скрошила в воду.

– Смотри, смотри! – обрадовалась Банни и замахала рукой.

Я же, в свою очередь, замер, холодея от ужаса. Перед тем местом, где стояла Банни, вода пошла рябью и взволновалась, выпуская наружу полуметровый треугольный плавник.

– Спасайся! – прошептал я почти беззвучно. А сам не мог двинуться, парализованный инстинктивным страхом.

– Все в порядке, – успокоила меня Банни, – сейчас я тебе ее покажу!..

Тем временем, скрытая водой рыба подплыла к ней вплотную. Банни нагнулась, опустила руки в воду, а затем обхватила рыбу поперек огромного туловища, подняла, подтащила к берегу и положила на мелководье:

– Знакомься, Дони. Это – сирена Мария!

– Это рыба! – не согласился я.

– Нет, сирена! Видишь, какая она красивая и совсем не страшная, – Банни похлопала чудище ладонью по круглой, тупоносой голове, – дай-ка мне краску и кисть. А лучше сам иди сюда и пиши!

Я, взяв банку краски с кистью, собрал волю в кулак и подошел. Рыба лежала на боку. Она открывала рот и едва заметно двигала плавниками. Рульф в ужасе от происходящего носился туда-сюда вдоль берега и тонко скулил, не понимая, зачем мы с Банни подвергаем себя такой опасности.

– Что писать? – спросил я с сомнением.

– Пиши «Мария. Анксин. Банни»

– Это зачем еще?

– Чтобы, когда она потеряется, ее вернули мне, – уверенно пояснила Банни.

Я не стал спорить, хотя, с трудом верил в то, что найдется такой идиот, который полезет в воду, чтобы прочитать надпись на боку у рыбы и вернуть ее хозяйке. Поглядывая то на рыбу, то на Банни, я принялся выводить кистью буквы на скользком, тускло поблескивающем броней чешуи, боку. Закончив писать, поспешил отойти подальше. Банни осталась довольна работой, оттащив рыбу на глубину, подошла ко мне и плюхнулась на песок. Тут же к нам подскочил обрадованный пес и принялся тыкаться мокрым носом в руки, словно не веря, что мы остались живы после такого жуткого происшествия. Оттолкнув собаку, я подсел ближе к Банни и поинтересовался:

– Что за фокус? Почему эта стукнутая рыба приплыла к тебе?

– Не рыба, а сирена, и вовсе она не стукнутая, – нахмурилась Банни обиженно.

– Стукнутая, – не согласился я, – иначе, с чего она так себя вела? Нормальная рыба сожрала бы нас сразу, а эта…

– Много ли ты общался с рыбами, глаз, чтобы судить об их нормальности? – урезонила меня Банни.

– Слава богу, немного. Совсем не общался, до сегодняшнего дня!

– Вот и не суди их! – Банни опустила голову вниз и завесилась длинной челкой.

– Ты чего? – я попытался заглянуть ей в лицо, но она еще ниже склонила голову, прячась за белыми прядями.

– Ты мне не веришь, – сказала она тихо, – ни одному моему слову…

– Верю, – соврал я, хотя, может и не совсем соврал, – расскажи мне про ту сторону.

– Хорошо, – Банни встрепенулась, ее глаза блеснули, как звезды. Она вскочила на ноги и картинным жестом обвела пространство рукой. – Далеко за туманом, – начала с театральной интонацией, – лежит та сторона реки! Там живут удивительные люди с белыми зрачками и шоколадной кожей, там машины не летают, а ползают по земле, подобно жукам, туда ведет пешеходный мост…. Вернее вел, а теперь он разрушен и никто-никто не может преодолеть реку.

Она стояла, выгнув спину и отставив назад ногу, а позади нее на реку наползала белая полуарка разрушенного моста. Она словно тянулась к туману, но так его и не достигала. Внизу из воды выступало что-то, видимо это были упавшие обломки камней…

Мы еще долго беседовали. Я наслаждался небылицами Банни о той стороне. Не знаю, верил я во все это или нет, но на душе мой воцарилось то самое, детское ощущение, когда мама читала мне сказки, а я, маленький, доверчивый, прижимал к груди зеленого пластмассового барсука и мечтал, как, оседлав соседский черный «Тригон» – огромный гиперскоростной мотоцикл, помчусь покорять необъятные просторы маминых фантазий.

Глава 7. Воля судьбы.

Когда разговор наш был окончен, угрюмое солнце уже направилось к крышам Анксина. Я поднялся и протянул руку Банни. Она, цепко ухватившись за мои пальцы, поднялась, отряхнула песок с одежды, взбила рукой светлые волосы и улыбнулась:

– И снова пора прощаться… Мне кажется, что мы все время с тобой только и делаем, что прощаемся, или я просто запоминаю этот момент лучше всего.

– Не знаю, – пожал я плечами, отчего-то вдруг смутившись, – чем тебя прощание не устраивает?

– Наверное, тем, что прощаясь, ты ставишь точку в очередной главе своей жизни…ну, или параграфе, пункте. Ты проводишь с человеком день, вечер, час, а потом, прощаясь, как бы говоришь ему: «Это время никогда не повторится».

– Тогда меня тоже кое-что не устраивает в прощании. Но я не впадаю в уныние, как ты, а стремлюсь исправить то, что не нравится!

– Как это? – изумилась Банни.

– А вот так! – выпалил я, сгреб ее в охапку и поцеловал прямо в губы.