upload

выхожу из квартиры. Мою колеса у велосипеда и захожу уже с ним обратно. Качу его через

гостиную к балкону, а родители все продолжают спорить. Они даже не замечают меня. Когда я

направляюсь к своей комнате, мама все же обращает внимание на мой внешний вид.

― Ты что, с ума сошла? ― ужасается она. ― Ты каталась под дождем? Совсем не

думаешь?!

15

Я ничего ей не говорю. Пусть покричит.

― Хочешь заболеть? ― мама у меня много злится, хотя внешне она красивая, с длинными

светлыми волосами, голубыми глазами и стройной фигурой. Но красивые люди, как я понимаю,

часто бывают злыми. ― Только попробуй, в школу все равно ходить будешь!

Я киваю и иду в свою комнату, а они с папой возвращаются к спору.

Глава третья

Утро вторника такое же, как утро понедельника… как утро любого дня. Оно ужасное и

никем нелюбимое. Прямо как я.

Я так же встаю с мыслью об убийстве будильника, затем одеваюсь и иду в ванную, а когда

выхожу оттуда, то слышу в квартире тишину. В холодильнике так же нет еды, и я делаю себе

бутерброды, только на этот вместо батона черный хлеб, и к маслу добавляю клубничное

варенье.

И я иду в школу десять минут.

Первый урок физкультура. У меня от нее пожизненное освобождение из-за порока сердца.

Доктор говорит, что мне нужно заниматься лечебной физкультурой и соблюдать специальную

диету, но ни того ни другого я не делаю. Порок сердца ― это классно и ужасно одновременно.

Классно потому, что если бы я ходила на физкультуру, то точно бы не отличалась за особые

успехи по этому предмету. А ужас в том, что иногда у меня бывают сильные сердечные боли. Я

могу проснуться ночью, и иногда боли вызывают у меня слезы.

Я захожу в школу и сразу иду в спортзал, не заходя по пути в раздевалку. Там мне делать

нечего. Урок должен начаться уже через минуту. Я здороваюсь с учителем физкультуры ―

Борисом Владимировичем ― и сажусь в самый конец зала на скамейку. Чтобы не было скучно,

достаю телефон и наушники (сегодня я их взять не забыла) и включаю музыку. Когда знакомые

аккорды заполняют собой все пространство, и я перестаю слышать смешивающиеся в один

неясный гул голоса одноклассников, все становится проще.

В спортзал заходят последние ученики, и Борис Владимирович встает перед ними,

начиная что-то говорить. Когда одноклассники начинают бегать по спортзалу, я вижу

новенького и все свое внимание переключаю на него. Я перестаю слышать музыку в наушниках

и наблюдаю, как Ангел (все-таки нелепо произносить его имя, хоть и в мыслях) идет к учителю

физкультуры. Он что-то протягивает Борису Владимировичу, а затем они начинают говорить о

чем-то. На нем школьная форма: черные брюки и темно-красная рубашка, рукава которой

собраны гармошкой на локтевых сгибах. Я выключаю музыку, но все равно не могу ничего

услышать. Когда небольшая беседа новенького и физрука заканчивается, Ангел поворачивает

голову в мою сторону и… улыбается. Да-да. Он улыбается. Мне.

Я представляю, как со стороны выглядит мое лицо, и тут же отворачиваюсь. Жар

подступает к щекам, и я начинаю нервно теребить горлышко своего черного свитера. Еще одна

причина, по которой мне нравится черный цвет ― он стройнит.

Я старательно разглядываю рисунок скорпиона на своем рюкзаке, всем своим видом

стараясь не показывать, что волнуюсь. А отчего, сама не понимаю. Я снимаю песню с паузы и

пытаюсь раствориться в словах и мелодии. Моя голова опущено так низко, что подбородок

касается груди. Так сидеть намного лучше и приятнее. Я не вижу мир, он не видит меня, и все

прекрасно.

Как только мне удается немного успокоиться, я чувствую, как кто-то садится рядом.

Никто и никогда добровольно не подсядет ко мне. Потому что я изгой. Потому что я

чудовище для всех, и чуть ли не каждому в этой школе хорошо известно, что я чокнутая,

сбрендившая, сумасшедшая…

Я застываю. Мои пальцы правой руки впиваются в собачку молнии, которую я тереблю

уже минуту. Я перестаю дышать, и, кажется, даже сердце останавливается на мгновение.

Планета перестает вращаться. Мир переворачивается, и я оказываюсь в какой-то параллельной

16

вселенной, в другой реальности, где ко мне может кто-то спокойно подсесть и заговорить, где я

нормальная для всех.

Я боюсь поднять голову и посмотреть, кто сидит сейчас рядом. Я боюсь понять, что это

очередной прикол моих одноклассников. Я боюсь снова потерпеть крах и опозориться перед

всеми. Я боюсь всего этого, хотя могу дать отпор. Я уже делала это, но ничем хорошим мои

«выходки» не заканчивались. Никогда.

Когда я вижу перед собой чью-то мелькающую ладонь, то вздрагиваю. Моя голова

непроизвольно поднимается, и я не могу остановить себя. Я смотрю налево и вижу

улыбающееся лицо новенького. Я вижу его шрам. Вблизи он еще больше и сильнее бросается в

глаза.

Губы Ангела движутся, он что-то говорит мне. Но я не слышу его, так как в наушниках