upload

руки мою справку, и звенит звонок на урок.

Я заставляю себя идти к своему месту.

Когда я останавливаюсь у парты, за которой сижу, Егор отворачивается от Ангела и

перестает улыбаться. Он слабо кивает мне в знак приветствия и достает из рюкзака учебник

русского языка, тетрадь и синий пенал. Я не киваю ему в ответ, потому что получаю очередную

порцию удивления.

― Привет, ― бодро приветствует меня Ангел.

Сегодня что, день удиви-меня-как-сможешь?

― Ага, ― бурчу я и плюхаюсь на стул.

Что происходит?

Егор общается с Ангелом. И наоборот. Что я пропустила? Когда они успели стать

приятелями, или что-то вроде этого? Новенький… Ангел понимает, на что подписывает себя,

так беззаботно болтая с Егором и приветствуя меня? Он понимает, что попадает под прицел

местных хищников, и его не оставят в покое?

Уверена, дело в том, что Ангел просто еще не разобрался во всем. Пройдет какое-то

время, и он все равно выберет сторону сильнейших.

Я с трудом заставляю себя сосредоточиться на уроке, потому что и так много пропустила

из-за ангины.

Светлана Александровна вызывает меня к доске, и это единственный предмет, который я

знаю почти в совершенстве, поэтому мне не стыдно выйти перед классом и выполнить задание.

Я получаю пять, и меня называют выскочкой, когда я иду к своему месту. Я усмехаюсь, когда

получаю такой комментарий. Они могут определиться с тем, кто я? Выскочка, заучка, или

идиотка и безмозглое чучело? Или я являюсь для них и тем и другим сразу? Разве такое может

быть?

Русский язык проходит быстро. Выходя из кабинета, я вижу, как Ангел идет с Егором.

Они снова разговаривают.

Ну вот, теперь я официально являюсь единственным изгоем в этом классе, потому что у

Егора уже есть потенциальный друг.

Здорово.

21

Сегодня по расписанию физкультура. Она последним уроком. Егор уходит домой перед

началом занятия, так как он никогда не присутствует там. У него, как у меня и у Ангела,

освобождение, только я не знаю, из-за чего.

Я снова занимаю место в конце спортзала и удивляюсь, когда Ангел, как и в прошлую

физкультуру, подходит ко мне и садится рядом.

― Привет, ― говорит он.

― Привет, ― говорю я зажато в ответ.

― Как дела?

У меня непроизвольно открывается рот от удивления, и я заставляю себя закрыть его,

чтобы не показаться Ангелу идиоткой. Хотя, я уверена, за эти две недели, что я отсутствовала,

он услышал обо мне много чего интересного.

― Эээ, нормально, ― запоздало отзываюсь я. ― А у тебя?

― Лучше всех, ― и его лицо озаряет лучезарная улыбка.

И глядя на его улыбку, я понимаю, что шрам нисколько не портит его красоту, потому что

она не зависит от этого бледно-розового рубца на всю левую щеку.

― Почему ты все время одна? ― неожиданно задает он вопрос.

У меня перехватывает дыхание от прямолинейности новенького, и я хмурюсь.

― Я не все время одна, ― вру я.

― Да? А вот мне кажется, что нет, ― настаивает на своем Ангел. ― Я наблюдал за тобой,

и за все время ты ни разу ни с кем не общалась.

― Я тебе говорила, что не общаюсь с одноклассниками, ― хмуро отвечаю я, чувствуя

дискомфорт от этой темы.

― Да, но есть люди и в других классах, ― мягко говорит он. ― Неужели, ты не нашла ни

с кем здесь общий язык?

Я громко выдыхаю, ощущая, как молниеносно ярость заполняет меня изнутри. Что этот

новенький из себя возомнил? И какое вообще имеет право задавать мне такие вопросы? И как

может надеяться, что я буду на них отвечать?

― Это не твое дело, ― огрызаюсь я, чувствуя необходимость защищаться.

Лицо Ангела вытягивается и даже бледнеет.

― Я… прости, ― говорит он. ― Я не хотел тебя обидеть.

И в это же мгновение вся моя решимость грубить ему, если понадобится, распадается на

части. Я громко выдыхаю и опускаю плечи. Не знаю, что так растрогало меня. То, как выглядят

его глаза, сколько в них плескается необъяснимой грусти. Или то, что в его голосе я не слышу

ни капли фальши, и ему искренне жаль.

― Проехали, ― шепчу я и отвожу взгляд в сторону.

― Не обижаешься? Точно? Я болван, ― Ангел грустно усмехается. ― Правда, иногда

говорю всякую ерунду.

Не ерунду.

Я стараюсь выровнять дыхание, заставить дрожь уйти, но не могу перестать испытывать

тяжелое жгучее волнение. Еще ни с кем в этой школе мне не приходилось разговаривать так

долго, кроме учителей. Хотя нет. С ними у меня диалоги короткие.

Я изредка поглядываю на Ангела, который нервно теребит пальцами край своего пиджака.

Он выглядит нерешительным и взволнованным, и его беспокойство проявляется сильнее, чем

мое.

― Не знаю, почему тебя так не любят, ― тихо проговаривает он.

Я закрываю глаза, встаю с лавочки и иду к выходу. Когда я дохожу до середины, мне в

плечо попадает баскетбольный мяч. Удар такой сильный, что я даже отлетаю в сторону. И я бы

непременно упала, если бы не стена. Я прижимаюсь к ней лицом и морщусь от боли. Когда

слышу смешки, то во мне просыпается решимость сделать что-нибудь в ответ своему обидчику.