Упоение властью. Револьвер, спирт и кокаин. 1917 год

Известия об Октябрьском перевороте 1917 года достигли Крыма на следующий день. Уже утром 26 октября в Севастополе было созвано расширенное заседание исполкома Совета при участии представителей профсоюзов, завкомов, корабельных и солдатских комитетов и городской думы. Тем временем только что организованный, по примеру Центробалта, Центральный комитет Черноморского флота (Центрофлот) организовал демонстрацию в поддержку свершившейся революции. Прервав заседание, эсеро-меньшевистский исполком севастопольского Совета принял решение о взятии власти в свои руки. Большевики, хотя и не имели в нем большинства, но пребывали на пике популярности. При этом их пылкие и заманчивые лозунги способствовали разжиганию классовой ненависти. При этом большевики, под влиянием «политического момента», находились в союзе с левыми эсерами (в том числе и с эсерами-украинскими националистами), чем и объясняется решение Совета приветствовать военный переворот большевиков в столице.

В своем рассказе «Возвращение каторжан» писатель Всеволод Вишневский приводит самый популярный в те дни матросский тост: «За вольный флот на Черном море!» В тосте чувствуется влияние левых эсеров, всегда декларировавших именно революционное завоевание воли.

Остальные советы Крыма, а также партии и общественные движения, во многом из-за боязни погромов и резни, встретили октябрьские события в Петрограде отрицательно. Но в Севастополе ситуация была совсем иная. Новую власть в столице, помимо местных большевиков и левых эсеров, поддерживала и анархистско-бунтарская братва, сила в тот момент достаточно авторитетная, хотя и малоуправляемая. Активными распространителями анархистских идей среди черноморцев стали матросы Мокроусов, Алмазов, Евстратов. Любопытно, что неискушенные в политике матросы зачастую вообще не разделяли большевиков и анархистов. Обиженная севастопольская большевичка Н.И. Островская ЦК РСДРП(б) так и писала: «…их (анархистов) принимают за нас…» Что касается командующего флотом контр-адмирала А.В. Немитца, то, опасаясь осложнений, он приказал поддержать новую Советскую власть.

В первых числах ноября в судовой комитет вспомогательного крейсера «Алмаза» поступило письмо, подписанное кочегарами Ф. Толстых, И. Моравцем, В. Овчаренко и другими. Кочегары писали: «В скором времени мы подлежим увольнению, как отбывшие свой срок службы. Явиться домой в это грозное время, когда решается судьба Советской власти, без оружия мы не можем. Вооруженный матрос в деревне будет опорой Советской власти. Сообразуясь с текущим моментом, предлагаем выдать нам винтовки и патроны, с которыми мы пойдем по домам».

Во второй половине ноября Совет матросских депутатов постановил: «Идя навстречу требованиям представителей увольняемых моряков, желающих с оружием в руках бороться за власть Советов в деревне, выдать каждому увольняемому матросу винтовку и патроны». Узнав об этом, матросы Севастопольского флотского полуэкипажа потребовали на общем собрании немедленно вооружить всех увольняемые в запас призыва 1906 и 1907 годов. «Мы, – заявили матросы, – считаем обязательным увольнение только при полной боевой готовности с оружием и патронами, но не иначе». 6 ноября 1917 года в Морском собрании Севастополя открылся 1-й Общечерноморский съезд. Главной темой съезда стал вопрос об установлении Советской власти на местах и вооруженной борьбе с контрреволюционерами. Большевик Н.А. Пожаров и лидер украинских эсеров К.П. Величко, чувствуя за собой поддержку матросов, заявили о наличие прямой взаимосвязи между революцией и гражданской войной, т. е. гражданская война, по их мнению, являлась логичным продолжением революции, а значит, ее следовало не только поддержать, но и всеми силами разжигать. Те же, кто выступал против разжигания гражданской войны, объявлялся контрреволюционером и подлежал уничтожению. Правые эсеры и меньшевики резко выступили против такого весьма тенденциозного обоснования неизбежности братоубийственной бойни. Дело дошло до взаимных оскорблений, после чего меньшевики и правые эсеры покинули съезд.