Упоенные страстью

Джейс повернулся в кресле, оторвавшись от панорамы за окном, которую он созерцал, не видя, в сущности, ничего в течение последних полутора часов. Тейт, стоявшая на пороге, выглядела такой грустной и несчастной, что у него сердце дрогнуло от предчувствия какой-то беды. Но, испытав облегчение уже оттого, что она все-таки вернулась, он широко улыбнулся.

— Не в обычаях нашей фирмы увольнять красивых сотрудниц ни за что ни про что. Подумаешь, нагрубила боссу и обедала лишних полчаса. С кем не бывает.

Слабая улыбка появилась на ее губах, когда она медленно шагнула в кабинет.

— Я знаю, что должна извиниться и объяснить…

— Извинений не нужно, и объяснять ты ничего не должна, если сама этого не хочешь.

— Я хочу, — возразила она. — Но просто не знаю, с чего начать. Джейс, — сказала она, подходя к нему, — не говори ничего, пока не выслушаешь все, что я тебе скажу. Хорошо?

Он молча, хотя и настороженно, кивнул.

— Прежде всего… я люблю тебя. Я… — Она осеклась, когда Джейс подхватил ее и с радостным лицом закружил по комнате. Его губы прикоснулись к ее губам, а крепкие объятия, хоть и лишили ее легкие воздуха, но зато наполнили ее душу жизнью. Это продолжалось несколько мгновений, прекрасных, сладких мгновений, а когда он отпустил ее губы, дыхание его было таким же взволнованным, как и ее собственное.

— Но ты ведь обещал подождать, пока не выслушаешь все, — сказала она с легким укором.

— Я услышал все в этих трех словах. Ты не могла бы выразиться более ясно и кратко. Я умирал от тревоги, услышав, что ты должна сообщить что-то мне. Я думал, ты меня покидаешь.

Джейс коснулся лбом ее лба и заглянул своими лучистыми синими глазами в глубину ее глаз.

— Я не настолько сильная, — пробормотала она.

Он покачал головой.

— Ты самая сильная, самая храбрая женщина, Татум Милано. И я люблю тебя даже больше, чем до этой минуты представлял.

Она вздохнула и прильнула к его груди. Вот где была сила! Какими мощными и надежными казались ей удары его сердца, какими верными руки, обнимавшие ее! Сжав его шею руками, она закрыла глаза и постаралась вобрать в себя силу и уверенность, которая струилась по его жилам, и сразу ей сделалось как будто бы легче.

— Я не такая сильная, как ты думаешь, Джейс, — произнесла она наконец. — И не такая храбрая. Я была так запугана своим прошлым, что стала бояться будущего. Я говорила себе, что не хочу того, чего на самом деле хотела, ведь я не верила, что это может быть у меня. Я отказалась от цели, боясь неудачи. Я заранее считала себя неудачницей.

Она остановилась и перевела дух.

— А хуже всего то, что я позволила тому плохому, что было в моем прошлом, отравить то хорошее, что могло прийти в будущем… А ведь Фэнтези была не самой плохой матерью, если вдуматься. Она ведь любила меня, если не отдала, как другие, в приют, если составила завещание и назначила мне законного опекуна за девять лет до того… до своей смерти!

Слезы полились у нее ручьем. Они жгли его кожу сквозь рубашку, а он, попеременно шепча то слова утешения, то любви, нежно гладил ее затылок и плечи.

Постепенно ее мучительные рыдания перешли в редкие всхлипывания, но и после этого Джейс все равно не отпускал ее, желая, чтобы тепло его любви до конца передалось ей и осушило ее слезы навсегда. Она была для него самой большой ценностью во Вселенной. И он знал уже, что она будет владеть его душой и телом до могилы.

Наконец Тейт перестала всхлипывать, и вся комната как будто озарилась для него небесным светом, когда, виновато улыбнувшись, она подняла на него свои заплаканные глаза.

— Ты промок. Надо снять это, чтобы высушить. — Она провела ладонью по рубашке, словно пыталась разгладить ее. Даже с красными глазами и розовыми пятнами на лице она казалась ему самой прекрасной женщиной в мире. И самой желанной, конечно.

— Ты прелесть, — пробормотал он, целуя ее. — Мне хочется снять не только рубашку… А ты? Ты лучше чувствуешь себя, освободившись от всего, что тебя мучило?

Она слегка напряглась, прежде чем улыбнуться немного печально в ответ, но все-таки кивнула.

— Да, — сказала она. — Но это еще не все. Думаю, будет лучше, если ты сядешь на диван и выслушаешь все остальное.

Услышав это, он весело поднял бровь.

— Ага, сначала я, значит, должен снять рубашку, а потом ты хочешь видеть меня на диване? — В его глазах загорелся озорной огонек. — Выкладывай побыстрее, цыганка, все, что ты собираешься мне сказать, а то там, — он кивнул в сторону черного кожаного дивана, — там у тебя не будет возможности много говорить.

— О'кей, — сказала она, — но, когда ты рухнешь от потрясения, помни, что я тебя предупреждала. — Ее плечи поднялись от тяжелого вздоха. — Лулу, бывшая проститутка, которая взяла меня к себе, когда умерла моя мать, теперь сама умирает от СПИДа. У нее есть четырехлетняя дочь, и она хочет, чтобы я стала ее законной опекуншей.

Татум видела, как удивление, потрясение, недоверчивость промелькнули на лице Джейса. В какое-то мгновение он даже физически вздрогнул от ее слов. Но в следующий момент он полностью овладел собой и с любящей, понимающей и ласковой улыбкой взглянул на нее.