Управление

Мюнхен, 1 июня 1942 года

Студенты Софи и Ганс Шолль, Александр Шморель, Кристоф Пробст и Вилли Граф были приговорены сегодня Мюнхенским окружным судом к трем годам лишения свободы каждый. Они пытались распространить несколько сотен листовок со злонамеренными обвинениями против правительства Германского рейха. Однако большинство получателей запутанных, лишенных всякой доказательной силы писем ненависти и антигосударственной агитации без колебаний передали их в полицию, что позволило немедленно положить конец действиям пятерых студентов.

Защитник заявил, что все пятеро давно страдали от психических проблем, вызванных враждебными Германии нашептываниями некоторых священнослужителей, и назвал листовку «юношеским заблуждением»: к сожалению, сейчас многие молодые люди переживают тот этап своей жизни, когда они стремятся обвинить общество или государство во всех своих личных проблемах.

Хелена подняла глаза.

– Это же имена, которые я извлекла из телефонных данных.

– Совершенно верно, – сияя, сказал Адамек.

– Но здесь пять имен. Я нашла только четверых.

– Пятый был с остальными, когда нагрянула полиция. Они собирались откопировать вторую листовку.

– Понимаю. – Хелена взглянула на лист бумаги в своих руках, не зная, что с ним делать.

Адамек объехал вокруг стола.

– И теперь? – спросил он. – Вы чувствуете себя виноватой?

– В некоторой степени, – согласилась Хелена. Она ведь и была, разве нет? Идею о том, как определить отправителей писем по данным движения телефона, она могла бы и не разглашать. Утверждая, что никого не нашла, и никто не упрекнул бы ее в этом. Только сказали бы: хм, вероятно, они достаточно осторожны, чтобы оставлять свои телефоны дома. – Я не знала, что они такие молодые. Моего возраста. То есть я видела их даты рождения, но я об этом не подумала.

– Вот почему я вас вызвал, – серьезно объяснил Адамек. – Потому что я боялся, что вы можете так подумать. Вы не навредили этим пятерым молодым людям. Наоборот – вы, скорее всего, спасли им жизнь!

Хелена озадаченно посмотрела на него.

– Но как?

Адамек сложил руки на коленях, как делал всегда, когда требовались объяснения.

– Подумайте об этом. Пятеро студентов собирались распространить вторую листовку. То есть это была не разовая шалость и даже не просто юношеское заблуждение, это было ошибочное убеждение. Если бы вы их не выследили, а полиция не арестовала их сразу, они продолжали бы до тех пор, пока в какой-то момент их не разоблачили. А подобное всегда в какой-то момент разоблачают. Но разница была бы в том, распространили они одну листовку – или пять, шесть или еще больше. Тогда нельзя поступать иначе, чем рассматривать все это как государственную измену и передать их народному трибуналу. Где их, безусловно, приговорили бы к смертной казни. У судей не было бы другого выбора.

– Понимаю, – ответила Хелена.

– Я хочу, чтобы вы увидели это именно в таком свете. Вы спасли пятерых молодых людей от большой глупости, которая в конце концов стоила бы им жизни. А так они проведут всего несколько лет в тюрьме.

Хелена еще раз перечитала маленькую статью, затем протянула ее обратно. А она? Неужели она тоже сделала глупость, от которой ее следовало спасти?

– Спасибо, – сказала она.

– Не стоит благодарности, – возразил Адамек. – Вы делаете исключительную работу для нашего народа, фройляйн Боденкамп. Я не хочу, чтобы вы думали иначе.

* * *

После она снова сидела за своим компьютером, но была не в состоянии продолжать работу.

Неужели то, что она сделала, действительно было глупостью? Она не могла в это поверить. Если бы она сделала то, что было правильным, по мнению партии и правительства, то ей бы пришлось сообщить об Артуре, когда он признался в своем дезертирстве, а не прятать его. Но разве действительно правильно позволить расстрелять Артура, а не делать с ним все эти чудесные вещи?

Кроме того: кому он причиняет вред там, наверху, в своем укрытии? Конечно, на фронте теперь не хватает одного солдата. Но казнь Артура этого не изменит, там все равно недосчитались бы одного солдата.