Управление

– Но почему? – Тема постепенно становилась слишком личной. Ей не следовало начинать этот разговор, но теперь, когда память о Рут вновь пробудилась, Хелена уже не могла остановиться. Это по-прежнему причиняло боль. – У нее были высокие оценки по немецкому языку. Она знала наизусть невероятное количество стихов Гёте, Рильке, почти всех поэтов… Что такого опасного было в моей подруге, раз ее пришлось выгнать?

Лудольф остановился, задумчиво взглянул на нее.

– Да, это трудно понять. Если посмотреть только на одну судьбу, то не понять вообще. Вам необходимо рассматривать народ как единое целое. Вероятно, изначально евреи были таким же народом, как и любой другой. Но из-за того, что они были изгнаны и распространились по всему миру, из-за отсутствия родины на протяжении веков они, таким образом, превратились в людей, потерявших связь с почвой. Но народ и почва составляют единое целое. Только народ, связанный с почвой, может быть созидательным, может достичь подлинных культурных успехов. Народ, который теряет такой контакт, становится тлетворным элементом среди принимающих народов, которые даруют ему местопребывание, а он причиняет им вред. – Он воткнул трость в песчаную землю. – Вот почему нет иного способа, кроме как полностью вытеснить евреев из жизненного пространства немецкого народа. Это необходимо в целях самозащиты. Учитывая военную ситуацию, остается только сгруппировать оставшихся евреев в лагерях, чтобы отделить их от немцев, но, конечно, это лишь временная мера. В начале года, 20 января, в берлинском районе Ванзее состоялась конференция, на которой ведущие представители правительства разработали то, как должно выглядеть окончательное решение этой проблемы. Соответствующие решения пока остаются секретными, но, насколько мне известно, они сводятся к тому, чтобы предоставить евреям свое собственное государство и переправить туда всех без исключения, чтобы они смогли восстановить контакт с почвой и в течение, возможно, нескольких веков снова стать народом. Ходят слухи, что после окончания войны планируется отдать им Мадагаскар, но не ловите меня на слове.

– Мадагаскар? – удивленно повторила Хелена. – Это же остров. – Однажды дядя Зигмунд писал о нем репортаж. Она смутно вспомнила фотографии обезьяноподобных животных с черно-белой шерстью и большими желтыми глазами.

– Да, но это четвертый по величине остров мира, и его площадь почти такая же, как у Германии и Италии, вместе взятых. В настоящее время это французская колония, где проживает всего несколько миллионов туземцев – места будет более чем достаточно. Другой возможный вариант – отдать евреям Палестину. Сионисты среди них отдали бы предпочтение этому варианту. Ведь еще до войны много евреев эмигрировало в Палестину; проблема только в том, что живущие там арабы не хотят их принимать. – Он широко махнул свободной рукой. – Вы можете рассматривать все это как медицинскую проблему – такая форма мышления должна быть вам знакома. Первой мерой всегда является устранение острой опасности, только потом можно принимать меры, ведущие к исцелению. Такова, грубо говоря, политика в отношении евреев, проводимая рейхом.

Хелена почувствовала, что ее одолела внезапная усталость. Что-то в манере, как он это говорил, смутило ее: все звучало, как искреннее беспокойство о правильности, и в то же время странным образом фальшиво. Она уже не знала, что и думать, не говоря уже о том, что сказать.

Ее выручил звонок, раздавшийся во внутреннем кармане его пальто.

Лудольф поморщился.

– Приношу тысячу извинений, – сказал он. – Вероятно, что-то чрезвычайно важное.

– Всё в порядке, – ответила Хелена и вежливо отошла на несколько шагов вперед, пока он вытаскивал телефон и отвечал на звонок. Услышала, как он наставлял своего собеседника:

– Я же распорядился, только в случае крайней…

Затем замолчал, вслушивался и только иногда произносил «хм», «да» или «понимаю». Наконец произнес:

– Ну хорошо. Давайте так и поступим. Следите за тем, чтобы этот Маттай ничего не узнал, и я приеду как можно скорее.

На этом завершил разговор, положил трубку и довольно встревоженно обратился к Хелене.

– Мне очень жаль, – сокрушенно начал он. – Мои служебные обязанности не позволяют прерывать контакт с моим местом работы; я должен быть доступен в любое время.

– Ничего страшного.

– Но, что еще хуже, произошло нечто такое, из-за чего, к сожалению, нам придется прервать нашу замечательную прогулку. Ничего не поделать, я должен вернуться и попытаться спасти то, что можно спасти.

Облегчение обрушилось на Хелену как гром среди ясного неба. Ей пришлось держать себя в руках, чтобы не засмеяться вслух. Вместо этого она спросила, сделав, как она надеялась, каменное лицо:

– Могу я спросить, что произошло?

– Вы можете об этом спросить, – ответил Лудольф, наклоняя кривую голову, – но я, к сожалению, не смогу на это ответить.

– Что ж, – заметила Хелена, – тогда нам остается принять вещи такими, как они есть.