Управление

Пол Миллер для работы дома выгодно приобрел подержанный компьютер, подключенный к компьютерной сети университета. С этого устройства Вера Миллер отправляла электронные письма с нового адреса – вера: миллер::университет: беркли: сша – и преимущественно описывала в них, как вступила в новую жизнь в почти всегда солнечной Калифорнии и какие непредвиденные трудности ей это доставляло: «Никогда не думала, что когда-нибудь буду тосковать по берлинскому затяжному дождю, туману и грязному снегу. Дерзкое солнце похоже на то, как если бы мне приходилось есть одни сладости изо дня в день».

Но потом 4 января 1939 года у них родился ребенок, девочка, которую крестили именем Жаклин-Беатрис, и у Веры Миллер начались другие заботы. Это был беспокойный ребенок и стоил родителям последних нервов, и Вера сразу поняла, что от ее свекрови действительно много пользы. «Теперь я чувствую, что она мне ближе, чем родная мать», – признавалась она своей подруге в письме от 12 марта.

Из ее писем можно было заключить, что люди из университетской среды более пристально следили за происходящим в Европе, чем обычное население, которое, как правило, не особенно интересовалось событиями за пределами Соединенных Штатов. Это бросалось в глаза Ойгену Леттке во время работы над его собственным американским проектом, и ему показалось примечательным, что она изображала ситуацию совершенно иначе, хотя ему и поднадоели абзацы в ее письмах, касающиеся ребенка и его развития. Очевидно, такая заинтересованность была обусловлена и тем, что в университете трудилось заметно больше евреев, бесспорно переживающих сильнее, чем остальные.

В течение 1939 года Вере Миллер становилось все более неуютно. Она призналась своей подруге: «Я стараюсь выглядеть идеальной американкой и по возможности никому не рассказывать о том, что я немка. К счастью, мой английский достаточно хорош, хотя это не имеет особого значения, поскольку многие люди здесь говорят на ужасном английском, и это никого не беспокоит. Сейчас я пытаюсь разобраться в правилах игры в бейсбол, который кажется мне самым американским из всех видов спорта, но, возможно, мне придется все-таки сдаться и отказаться от этой затеи, тем более я женщина, и никто не ожидает от меня серьезных познаний».

Когда в сентябре началась война, обе подруги обменялись беспокойными письмами, полными выражения дружбы, движимые страхом, что соединение по глобальной сети между двумя странами может прекратиться.

Но этого не произошло, и в скором времени в письмах зазвучали прежние интонации.

Настроение Леттке опускалось все ниже с каждым новым прочитанным электронным письмом. Во-первых, потому, что рассказанное Верой Миллер волновало его все меньше и меньше, превращалось в банальщину – забавные эпизоды из довольно счастливой семейной жизни с беспокойным малышом, – во-вторых, потому, что ему становилось все яснее, насколько малы шансы, учитывая обстоятельства, добиться мести. Вера Миллер жила практически на другом конце света и в любом случае была для него недосягаема, пока шла война.

Между тем уже давно прошло время обеда, он проголодался и пробегал глазами длинные письма, и, если бы не оставшиеся два, он бы покончил с этим делом. Но два письма он еще осилит, чтобы хоть как-то довести дело до конца.

В предпоследнем письме Вера Миллер писала: