Мастерству свойственно
Искусные действия подразумевают, что мы знаем, что собираемся сказать и что это будет значить для других. Перед тем как произнести что-то, мы спрашиваем себя: «Как и чему это поможет?» Мы определяем, следует ли вначале поговорить со своей матерью или же с отцом. Всегда учитывая, кто наш собеседник, мы сообщаем свои пожелания с безукоризненным мастерством и своевременностью. Возможно, у нас есть для семьи хорошая новость о бизнесе. Мы собираемся поменять место жительства, на горизонте новый проект. Если мы буквально наваливаемся на людей со своим вдохновением, оно теряет эффективность. Нам нужно создать достаточно пространства, чтобы они смогли воспринять информацию. Если мы чересчур озабочены вначале или слишком многословны и напористы, люди могут устраниться, уйти от общения. Если мы сомневаемся, сообщать ли новость остальным, они могут обидеться, что им не сказали об этом раньше. Разговоры здесь, разговоры там, как нам кажется, незначительные, как раз и создают всеобщую гармонию. Когда мы знаем, что грядут перемены, своевременные слова, сказанные нашим родителям или детям, нашим соседям, нашему секретарю, нашему боссу, – выражают уважение. Что отличает такой вид общения от манипуляции, так это то, что в нём нет места скрытности. Многие люди боятся изменений. Если мы искусны в проявлении своей силы, они увидят наше бесстрашие и благодаря этому сами будут расти.
Внимание к другим – корень искусности. Такая внимательность основана на старании быть подлинным, а не на страхе кого-то обидеть. Иначе мы правим, исходя не из бесстрашия, а из страха возмездия. Если мы боимся возмездия, мы что-то прячем. Мы боимся, что будем выставлены напоказ. Это значит, что поведение наше не исходит из подлинного источника силы – пустоты и сострадания, вне привязанности к «я».
Практикуя мастерство, мы ориентируемся на то, как лучше помочь людям, а не на то, как бы ненароком не обидеть чьи-то чувства. Конечно, мы должны быть внимательными к тому, что чувствуют другие. Пётр Великий переодевался в одежды простолюдина, чтобы прислушаться к нуждам людей с должным вниманием. Аналогично, чем больше у нас уверенности в своей собственной мудрости и сострадании, тем более искусными мы будем, слушая других и зная, как им помочь. Мы должны задавать вопросы, потому что ответы часто указывают как на хорошие, так и на плохие намерения.
Обладая мастерством, мы скорее вскрываем тяжёлую ситуацию мудростью, а не подавляем и консервируем её своей собственной негативностью. Мы хотим вытянуть из неё людей, не подавить. Когда кто-то плохо поступил, мы можем спросить: «Как ты думаешь, что случилось?» «Привели ли твои действия к желаемому результату?» «Как ты после этого себя чувствуешь?» «Хотелось бы тебе поступить по-другому?» Вместо того чтобы подавлять людей своим мнением, мы стараемся создать пространство, в котором они смогут научиться использовать распознавание и дисциплину для обнаружения своей собственной мудрости. Вопросы, которые мы задаём, так же важны, как и предлагаемые нами ответы.
Мы искусны в признании добродетельных усилий других, даже если их работа незаметна. Когда люди хорошо трудятся, мы выражаем благодарность, похвалу, расположение или дарим им подарок. Наше поощрение вызывает восторг, оно придаёт смысл их работе. Когда люди расхолаживаются, мы привносим вдохновение. Путешествуя по Тибету, люди обыкновенно останавливаются и оборачиваются, чтобы увидеть, сколько они прошли. Пауза и обзор своих достижений усиливает нашу решимость продолжать движение. Иногда мы можем поощрять людей, помогая им увидеть их приоритеты более чётко, стараясь привести их к более позитивному состоянию ума.