Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Истинное божество «Двенадцати» сочетает в себе черты, предложенные Соловьевым, Горьким и Ницше. Это сочетание может показаться несовместимым гибридом, но дело не в идеологических оттенках, а в главном: в признании творческого начала, движущего земное бытие и направляющего его созидательную эволюцию по пути, определенному человеческим сознанием. В поэме Блока «божеское» играет определенную роль (Соловьев рассматривал теургию как сотрудничество человека с Богом), но человек, осознав, что он имеет право быть по-горьковски «гордым», не менее важен. Революция у Блока — событие, несущее очищение и искупление, а также эстетическое совершенствование, в ходе которого неустанно созидающий Логос стремится устранить все, что искажает прекрасный лик его возлюбленной Софии или совершенного Творения. Красоту порождает дух музыки, неизменно несущий в себе трагедию («диссонансы»), но трагедию со счастливым окончанием. Космический художник через человечество пытается решить задачу создания красоты, которая в самом деле спасет мир. Когда эта конечная цель будет достигнута, восторжествует гармония, а хаос, диссонансы и противоречия исчезнут.

Новый мир

Старый мир уже погиб. Вероломная София возвращается к Логосу в качестве его раскаявшейся возлюбленной, с которой он сможет слиться в акте совершенной любви. Эротическая космология Блока, почерпнутая и у Соловьева, и из личной мифологии, объясняет эротическую тематику революционной поэмы «Двенадцать», но здесь мы видим, конечно, не просто эротический треугольник, а треугольник эротический, космический и божественный. Божье творение, наша Земля, будет спасено от Демиурга, божества убогой материи, и человечество, представленное Катькой и Петрухой, Екатериной и Петром, будет спасено от всех «Ванек». Андрогинное человечество найдет совершенство бессмертия, идя по стопам андрогинного Христа в мире, который является совершенным созданием искусства и природы, полным слиянием мужского и женского начал и идеальным взаимопроникновением духа и материи.

Правда, расставаясь с Двенадцатью и с их предводителем Исусом Христом, мы еще не видим этого мира. Следует помнить, что Логос действует через человека и что конечный исход событий зависит от человеческой инициативы. Иными словами, спасение мира возложено на революционный авангард человечества. В конце поэмы «Двенадцать» исчезли не все опасности. Демонический Ванька, слуга Демиурга, все еще существует, прячась в «паршивом псе». Увенчанный розами, смеющийся над Двенадцатью, предводитель еще не считает своих апостолов достойными слияния с ним. Но образ идеала уже нельзя уничтожить, нельзя загнать в подполье, как это было во времена Демиурга, поскольку он неразрушим — невредим не только от пуль, но и от всех иных видов уничтожения. «Тысячелетнее Царствие… будет не за гробом, не на небе, а на земле (5, 358)[151]. Этот земной рай будет не возрожденным Эдемом или природным раем, который вновь может быть ввергнут в грехопадение, а андрогинным миром окончательного синтеза, миром Третьего Завета, созданным сознательными усилиями в ходе свободной созидательной деятельности человечества, жаждущего совершенной Красоты. Этот Новый мир, когда он наступит, не потерпит нового падения. «Исус Христос» — последние слова поэмы, и в этом залог, что Он победит.

Глава 9 Николай Огнев. «Евразия»

К машинам!

А. Гастев