Упразднение смерти. Миф о спасении в русской литературе ХХ века

Солдат называет его «животный институт» (222) и сообщает коровам и лошадям, что его главная задача – научное развитие сознания животных. Здесь и «неполное сознание» коров (222), и слабый росток ослиного разума будут доведены до полного созревания (223, 224) и достигнут уровня нынешних возможностей человека. Это вполне осуществимо: ведь сам человек еще совсем недавно был не более чем животным. Поэтому нет причины, препятствующей животным реализовать свой потенциал и обрести человеческий статус, в то время как человеческое сознание достигнет божественного уровня совершенства. В институте искупаются грехи, совершенные против животных людьми: волки, например, становятся астрономами и изучают звезды через «железный микроскоп» (224), а коровы решают «свои дела» в демократическом духе на «задумчивом вече» (223). Химия – важный предмет учебной программы. Наука о составе материи и ее возможных трансформациях насущна для исследовательского института, занимающегося ускорением эволюции. Вполне естественно, что кони – эти благородные и утонченные животные – являются «друзьями химии» и что здесь выращивают «большой химический овес» (223). Возглавляют этот институт люди, которые уже не совсем люди, а существа, достигшие уровня богов.

Перед внутренним взором Солдата проносятся картины будущего всемогущего человечества: оно явно «космическое», так как лошади, «висящие в воздухе», ожидают гостей с «пастбищ эфира» (224–225). Эти гости и есть богоравные человеческие существа, которые благодаря своей способности перемещаться от одной звезды к другой могут обитать всюду в космосе и жить на других планетах. Очевидно, они предоставили Землю животным (которые должны стать «людьми»), но еще руководят гигантским исследовательским институтом, в который превратилась Земля. Причиной их визита, возможно, стала обычная проверка работы института.

Таким образом, люди получили возможность расшифровывать загадки природы, управлять силами стихий, контролировать эволюцию растительного, животного и человеческого мира, жить повсюду во Вселенной. Они вездесущи, всеведущи и всемогущи. Эти межзвездные сверхчеловеки, полностью реализовавшие свой человеческий потенциал, посвящают свою жизнь тем, кто еще не достиг их уровня духовного развития. «Братья наши меньшие» не забыты будущими «богами»: они внимательно заботятся о малых сих. Нет ничего удивительного, что животные, слушая рассказы Солдата об институте, полностью посвященном их проблемам и нуждам, не сразу верят ему: то, о чем он говорит, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но это правда. То, что когда-то было неосуществимой утопией, стало близкой реальностью.

Новый мир

Будущее человечество живет не на Земле. Как следует из переписки Заболоцкого с основоположником теоретической космонавтики и писателем-фантастом К. Э. Циолковским, поэт в своей поэме хотел оставить «Землю животным и растениям», так чтобы они могли развиться в «высокоорганизованные существа» [Заболоцкий 1965: 334]. А человеческому роду, очевидно, суждено переселиться в новые миры космоса, как предвидел и Федоров. Такие предположения подтверждаются Солдатом, который в своем пророческом сне-откровении видит, как на Земле «волк с железным микроскопом / Звезду вечернюю поет» и как в Лошадином институте развивается интеллект всех животных и даже растений. В этой части своего сна Солдат также видит, как «хоры стройные людей, / Покинув пастбища эфира, / Спускаются на стогны мира / Отведать пищи лебедей» (224–225). Ясно, что люди только гости на Земле (но не в смысле «постояльцев) и что животный мир становится все более способным на самоуправление и саморазвитие.

Правда, детали заселения космоса остаются за рамками поэмы «Торжество земледелия». Поэтому мы не знаем, кто будет включен в Новый мир вселенной: будут ли в нем жить воскрешенные предки, например, или изгнанные кулаки, или только новое человечество, которое заслужило этого. Мы оставляем Новый мир поэмы в тот момент, когда «председатель многополья» – трехполья больше нет (ср. «Пролог») – перековывает «дреколье на серпы», то есть классовую борьбу и другие войны на мирное земледелие. Поэма заканчивается открытым ландшафтом бесконечных упований и возможностей, которым нет границ:

Младенцы в глиняные дудки Дудят, размазывая грязь, И вечер цвета незабудки Плывет по воздуху, смеясь.

Все хорошо и осуществимо в мире, где «деревянный труп сохи» почивает в могиле, на которой растет «сын забвения – лопух» (230), и где все согласны, что их будущая жизнь пройдет под благословением «добрых наук» (230). В этом мире может сбыться и старый «предрассудок» религии, а именно, что бессмертие возможно, но, конечно, в иных, чем библейские, формах[202].

Глава 11 Две пародии

Борис Пильняк: «Дело смерти»