Упражнения

Роланд отнюдь не проявил беспечность, покинув дом с младенцем в прогулочной коляске. Просто его новая жизнь с ограниченными возможностями казалась ему менее важной. Были другие жизни и другие, более важные заботы. Теперь он старался жить с легкомысленным безразличием: если уж ты потерял жену, то либо научись обходиться без нее, либо найди новую, либо сиди и жди, когда она вернется, – выбор у него был небольшой. Мудрость жизни заключалась в том, чтобы не слишком убиваться. Они с Лоуренсом справятся. Завтра они отправятся на ужин к друзьям, жившим в десяти минутах ходу. Малыш уснет на софе, обложенный мягкими подушками. Дафна была его давнишней приятельницей и конфиденткой. Они с Питером прекрасно готовили. У них было трое детей, один из них ровесник Лоуренсу. Там будут и другие их общие друзья. Им будет любопытно узнать последние новости. О визите Дугласа Брауна, о его манере вести допрос, о неглубокой могиле в лесу, о его возмутительном копании в личных вещах, о маленьком фотоаппарате в его кармане и о том, что сказал его сержант, – да, все эти события Роланд перескажет в духе комедии нравов. Браун станет Догберри. Он улыбался про себя, шагая к магазинам и воображая, как позабавятся его друзья. Они оценят его невозмутимое спокойствие. Есть женщины, в чьих глазах мужчина, в одиночку заботящийся о своем младенце, представляется привлекательной, даже героической фигурой. А в глазах мужчин он будет выглядеть обманутым простофилей. Но он немного даже гордился собой – тем, что в доме прямо сейчас крутился барабан стиральной машины, тем, что он надраил пол в прихожей, тем, что его накормленный сынишка удовлетворенно восседал в коляске. Он купит цветов из цинкового ведра, мимо которого он проходил пару дней назад. Большой букет красных тюльпанов для кухонного стола. Впереди показался вход в магазин и газетный, а не цветочный киоск. Он войдет и купит газету. Он уже был готов заключить в объятья огромный суетный мир. И если Лоуренс предоставит ему такую возможность, он почитает газету в парке.

Прежде чем он купил газету, ему в глаза бросился заголовок: «Радиоактивное облако приближается к Британии». Он уже слышал новости про взрыв, о чем все утро бормотал мужской голос из радиоприемника. Дожидаясь, пока ему заворачивали цветы, он размышлял о том, как вообще можно что-то знать, кроме как в самых общих чертах, и в то же время отрицать, опровергать, избегать эту информацию, а потом испытать роскошь шокирующего момента откровения.

Он развернул коляску, выкатил ее из магазина и отправился по своим делам. Происходящее на улице казалось ему замедленной съемкой чего-то зловещего. Он уже думал о том, что неплохо было бы зарыться под землю, но мир все равно нашел бы его и в подземном укрытии. Не его. Лоуренса. Хищная птица индустриального века, безжалостный орлан, состоящий на службе у машины судьбы, прилетел бы и выхватил ребенка из гнезда. Идиот-папаша, славный тем, что помыл посуду после завтрака, да сменил белье в детской колыбельке, да купил тюльпаны для кухни, в этот момент смотрел в другую сторону и все проворонил. Хуже того, он нарочно отвернулся. Он решил, что беда его не затронет, потому что всегда так думал. Он вообразил, будто его любовь – лучшая защита для его малыша. Но когда в общественном месте случается происшествие, все оказываются в одинаковом положении. Дети, вы нам нужны! У Роланда не было никаких особых привилегий. Он был там вместе с остальными, и ему пришлось бы со всеми слушать официальные объявления – почти не заслуживающие доверия заявления политических лидеров, которые по традиции обращались к простым гражданам. Но то, что годится для политика, имеющего некое представление о массах, необязательно годится для отдельного человека, особенно для него. Хотя он и был массой. К нему отнесутся как к тому самому идиоту, каким он всегда и был.

Он остановился у почтового ящика. Его выцветший красный герб с королевской символикой – и профилем Георга V – уже был памятным знаком другой эпохи, смехотворной веры в непрерывность истории, поддерживаемую благодаря почтовым отправлениям. Роланд сунул цветы в пакет, свисавший с ручки коляски, и развернул газету, чтобы снова прочитать заголовок передовицы. Он был выдержан в невозмутимом научно-фантастическом духе – ироничный и апокалиптический. Ну а как еще.