«Упрямец» и другие рассказы

Дона — та всего лишь звеньевая, но звено у нее особенное — состоит оно, главным образом из ее домашних: двое сыновей (один из них тот самый паренек, который чуть было не сгорел из-за меня заживо), две снохи и несколько внуков — те, что постарше. Потому и зовется то звено не звено, а Донин выводок. Когда в прошлом году впервые получили богатый урожай — первые плоды планового ведения хозяйства — у Дониного выводка оказалось заработанных больше двух тысяч четырехсот трудодней.

Вот тогда-то и осуществил я давно задуманное мщенье. Обо всем договорился с председателем, а счетоводу велел в лепешку расшибиться, но хотя бы за три дня до Нового года закончить все подсчеты — кому сколько по трудодням причитается.

Так оно все и случилось.

Утром 31 декабря к конторе кооператива подъехали три подводы, доверху нагруженные зерном, хлопком, бобами, шерстью, брынзой, маслом, медом, — словом, всем, что причиталось на долю Дониного семейства.

Запряжены были подводы лучшими в кооперативе волами, рога у них обвиты ярко-красными цветочками — не один, должно быть, цветочный горшок разорили предприимчивые наши девчата.

По призыву партийного бюро в условленный час собрались коммунисты, члены земледельческого союза, молодежь. И пионеры пришли — все как один с аккуратно выглаженными красными галстуками.

Явились и музыканты.

Вынесли из клуба знамя. В середине знаменосец, по бокам двое ассистентов, все одного роста. Командование взял на себя наш партийный секретарь, в прошлом старший лейтенант. Демобилизовали его из армии вроде из-за больного сердца, но тут он как гаркнет на все село звонким голосом:

— Стройся!.. Шаго-ом марш!

Грянула боевая старая наша песня. Слились воедино и оркестр и голоса счастливых тружеников, покоривших природу.

А народ у нас — сам знаешь — чуть музыку услышат, со смертного одра и то поднимутся. Пока шли мы через село к избе свиновода, народу набежало больше, чем на первомайскую демонстрацию.

Смущенная, вышла Дона нам навстречу, а за ней все ее семейное звено.

Бывший старший лейтенант строевым шагом подошел к ней и отрапортовал по всем правилам, словно перед ним какой-нибудь прославленный маршал.

— Уважаемая товарищ Велева! Просим вас принять то, что лично вы и ваша семья честным своим трудом заработали за истекший хозяйственный год. Кроме того, имею честь сообщить, что по случаю Нового года правление трудового сельскохозяйственного кооператива имени Георгия Димитрова в селе Бунино Врачанского края постановило: строительной бригаде с первых же дней наступающего года приступить к закладке фундамента для вашего нового дома. По проекту, составленному настоящим архитектором!

Потом обернулся к подводам и скомандовал:

— Разгружай, товарищи!

И сильные крестьянские руки подхватили тяжелые мешки…

Музыка играет, а детишки хором скандируют:

— Героине труда слава! Героине труда слава!

Но Дона вряд ли видела груды мешков, вряд ли слышала обращенные к ней приветствия. Едва передвигая ноги, подошла она ко мне. Глядит на меня и плачет, — а глаза у нее такие же ясные, такие же изумленно растерянные, как в те далекие, прежние времена.

— Петко…

— Что, Дона?

— Ничего, родной… Ничего.

…По взволнованному лицу моего гостя тоже текли слезы радости.

— Вот и все, — закончил свое повествование бай Петко. — Если может из этой истории получиться новогодний рассказ, ты уж сам приделай к нему какой-нибудь конец — как там полагается по законам этого вашего социалистического реализма.

1956

Перевод М. Михелевич.

КОНФЛИКТ

Старуха выдернула из штепселя шнур электрической плитки, взяла нож и стала соскребать засохшее тесто с краев луженой кастрюли. Потом сняла плотно закрытую крышку и посыпала петрушкой кипящее, покрытое булькающими пузырьками кушанье.

Маленькая кухонька сразу наполнилась благоуханием поджаренного лука, лаврового листа и черного перца: знаменитая «попская яхния» тетки Рады была готова.

Лишь теперь старуха распахнула двустворчатое кухонное окошко, да так широко, что закачали тяжелыми головками высокие георгины, буйно разросшиеся вдоль стены.

— Пускай по всему кварталу разносится запах, — хитро усмехнулась она, щуря все еще молодые, полные душевного света глаза.

Рада давно заметила, что всякий раз, когда она готовила попскую яхнию и открывала окна, прохожие невольно замедляли шаг возле их забора, а кое-кто приостанавливался и втягивал носом воздух… Сейчас никого поблизости не оказалось, только георгины высоко поднимали свои круглые шапки, как будто их яркоцветные воронки тоже хотели вдохнуть идущий из кухни аромат.

Рада снова засуетилась — поставила на стол тарелки, положила вилки, приготовила две салфетки, белые, как облачко над Витошей. Потом нарезала и сложила в неглубокую корзинку хлеб, достала солонку, хотя отлично знала, что все посолено в меру. И огляделась вокруг — не забыла ли она чего-нибудь. Нет, все в порядке. Оставалось только ждать, когда из школы вернется внук.