Упрямец Керабан

— Успокойтесь, Николь,— сказал он.— Мы возвращаемся в Го-леах. Мезаки поедет с нами...

— Только между двух наших людей,— заявил сержант.

— Я готов,— холодно ответил араб, взгляд которого, только что пылавший гневом, снова стал спокойным.

Отдохнувшие и сытые лошади готовы были к обратному пути. К ночи небольшой отряд лейтенанта должен был вернуться к 347-му километру.

Было почти пять часов, когда лейтенант дал команду выступать. Сержант ехал рядом с ним, а араб оказался между двумя спагами, которые не выпускали его из виду. Подозрения Николя относительно Мезаки разделяли и другие солдаты. Потому было решено караулить араба как следует.

Лейтенант торопился присоединиться к капитану и инженеру. Лошади, возбужденные предстоящей грозой, шли быстро. Тучи уже заволокли все небо. Электрические разряды достигли предела, молнии разрывали небо, раскаты грома звучали в пустыне особенно страшно. А в результате — ни дуновения ветерка, ни одной капли дождя. Раскаленный воздух обжигал легкие, вызывая удушье. Тем не менее Вийет и его отряд продвигались к цели. Помешать им вовремя прибыть к 347-му километру могла только гроза. Но здесь главной опасностью могло стать превращение ливня в бурю. Поэтому спешили изо всех сил.

Измученные лошади с трудом повиновались всадникам. Время от времени бедные животные останавливались, как стреноженные[464], тяжело поводя окровавленными от ударов шпор боками. Даже крепкий Наддай был настолько изнурен, что его хозяин опасался, как бы после очередного шага конь не рухнул на раскаленный песок навсегда. Тем не менее примерно к шести часам три четверти пути удалось преодолеть. И если бы не тучи, густо покрывшие небо, то всего в лье от места, где находился отряд, можно было увидеть шотт Мельгир. Всего час нужен был, чтобы достичь оазиса, видневшегося на границе Мельгира.

— Вперед, друзья! Мужайтесь! Еще одно усилие, и мы у цели,— повторял офицер. Но, как ни выносливы были его люди, момент усталости и отчаяния наступил. И это лейтенант хорошо понимал. Нужен был дождь. Только он мог остудить воздух, обжигающий легкие.

Наконец подул ветер, и потоки воздуха, сталкиваясь, образовывали завихрения. Глухие раскаты грома переходили в резкие. Пыль, не прибитая дождем, образовала огромный волчок, вертящийся со страшной скоростью на одном месте.

Слышны были крики птиц, попавших в вихрь, из которого даже самые сильные не могли вырваться. Лошади и всадники оказались на пути смерча. Подхваченные им, они были отброшены друг от друга. Некоторые из солдат даже не удержались в седлах. Смерч охватил все, направляясь к прибрежным равнинам. Казалось, что лейтенант потерял ориентир. Не было никакого сомнения, что они удалялись от лагеря. Но тут, к счастью, начался ливень. Смерч под порывами ветра угас, и наступила темнота. Небольшой отряд рассеялся, и стоило немалых усилий собрать всех вместе. Когда же это удалось, осмотревшись, сержант вскрикнул:

— А где наш араб?

Спаги, которые охраняли Мезаки, молчали. В момент смерча они были оторваны друг от друга.

— Мерзавец!.. Он сбежал! — повторял сержант.— К тому же он украл нашу лошадь. Он обманул нас, обманул!

Вдруг яростно залаял Козырный Туз, и, прежде чем Николь успел удержать собаку, она огромными прыжками умчалась в направлении шотта.

— Вернись!.. Козырный Туз, вернись! — звал взволнованный сержант.

Но то ли пес не слышал приказа, то ли не хотел слушать, словом, он исчез в темноте. Может быть, он учуял след Мезаки? Лейтенанта Вийета мучила одна мысль: не случилось ли чего с инженером, капитаном и с теми, кто остался с ними на 347-м километре. Непонятное исчезновение араба заставляло думать, что это не исключено.

— К лагерю,— скомандовал офицер,— и как можно быстрее.

К этому времени ветер несколько утих, но дождь был настолько сильным, что оставлял на земле глубокие борозды. Можно было сказать, что наступила ночь, хотя солнце только что скрылось за горизонтом. Двигаться вперед становилось труднее, к тому же ни один огонек не указывал путь к лагерю. Это лишний раз подтверждало опасения лейтенанта, что в лагере что-то случилось.

— Вперед,— повторял сержант,— и Боже упаси, чтобы мы опоздали!..

Буря внесла существенные изменения в маршрут, и поэтому только через восемь с половиной часов отряд подошел к границе Мельгира. Спаги криками давали знать о своем возвращении. Через несколько минут они достигли опушки, где должны были находиться повозки и палатки...

Но ни господина де Шалле, ни капитана, никого из тех, кто остались с ними, не было на месте... Их звали, стреляли из ружей... никто не отзывался. От палаток — ни следа. Что же касается повозок, то они были разграблены и приведены в негодность. Мулы, тащившие повозки, лошади капитана и инженера — все исчезло. На лагерь было совершено нападение. И теперь не оставалось сомнений в том, что уводивший лейтенанта и кавалеристов в направлении Джизеба Мезаки был соучастником разбойников. Ко всему прочему добавилось огорчение Николя, потерявшего Козырного Туза. Напрасно сержант всю ночь звал собаку. Она так и не появилась в Голеахе.