Упрямый Галилей

Заметим, что Декарт практически во всех своих философских работах употребляет выражение: «ясно и отчетливо». Речь в соответствующих фрагментах идет о характере познания и понимания тех или иных феноменов реальности. Французский философ исходит из различения двух типов истины: истинное для нас – не то же самое, что истинно для Бога, ибо Бог нечто сделал, и это стало истинным, и наше непонимание чего-либо в этом мире не должно накладывать на Всевышнего никаких ограничений. Как же тогда познающему субъекту приблизиться к божественной истине, если между его знанием и знанием Бога существует глубокая пропасть, края которой невозможно соединить никакими «мостами»? По мнению Декарта, «проводником» к божественной истине может быть только то, что каким-либо образом причастно самому Богу. Что же именно? Отвечая на этот вопрос, философ обращается к понятию, которое на первый взгляд представлялось малоперспективным для решения поставленной проблемы: он апеллирует к доктрине ясных и отчетливых идей1522, которая своими корнями уходит к римским риторическим школам I века н.э. и, в частности, к школе Квинтилиана.

В своем сочинении «Institutio oratoria», посвященном ритору Викторию Марцеллу, Квинтилиан декларировал, что его задача – не просто обучение ораторскому искусству, но воспитание совершенного оратора, которым, по его мнению, может быть только хороший человек (vir bonus). Оратор, будь то придворный ритор или актер, должен пробуждать в слушателях определенные эмоции и толкать их на определенные поступки. Для этого он должен использовать точные слова и прибегать к образам, которые могут служить живой иллюстрацией сказанного, то есть к образам, обладающим свойством evidentia. Но чтобы используемые им образы были убедительными для аудитории, они должны быть прежде всего убедительными для него самого, ибо мы лучше всего можем убедить других в том, в чем убеждены сами, а сами мы убеждаемся доводами и образами, которые представляются нам ясными и отчетливыми. Более того, оратор, по Квинтилиану, должен обладать не только даром слова, но и всеми возможными добродетелями. Разумеется, такого идеального оратора никогда не существовало, но стремиться к этому идеалу следует всегда.

Декарт трансформирует риторическое учение Квинтилиана в когнитивную позицию, которая предполагает суждение об истинности или ложности некоторого высказывания, основанное на его ясности и отчетливости для нашего сознания: «касательно обсуждаемых предметов следует отыскивать не то, что думают о них другие или что предполагаем мы сами, но то, что можем ясно и отчетливо усмотреть или достоверным образом вывести, ибо знание не приобретается иначе»1523.

Парадигмальными примерами ясных и отчетливых идей служат, по мнению Декарта, математические утверждения. Особенно это справедливо для геометрических построений. Скажем, выражение 2 + 2 = 4 в приведенной записи само по себе неочевидно, но в геометрическом представлении (: и: получается::) оно становится ясным и отчетливым.

Для того чтобы использовать критерий ясности и отчетливости, необходимо научиться вычленять в сложных явлениях те «компоненты», свойства и поведение которых мы способны представить наиболее ясным и отчетливым образом. Поэтому важным моментом познания, на котором Декарт останавливается особо, является умение познающего субъекта «строго отличать понятия простых вещей от понятий тех вещей, которые из них состоят»1524. «Мы называем простыми, – поясняет Декарт, – только те [вещи], познание которых является столь ясным и отчетливым, что они не могут быть разделены умом на большее число познаваемых более отчетливо частей; таковы фигура, протяжение, движение и т.д.; все же остальные вещи мы представляем себе некоторым образом составленными из этих простых»1525.

Далее Декарт разделяет вещи, «которые по отношению к нашему разуму называются простыми», на три вида: чисто интеллектуальные, чисто материальные и общие, а именно: