Ур, сын Шама

- Мало ли чего вы хотите… - Комиссар посмотрел на Ура, и ему стало не по себе. Жесткий взгляд, каменное лицо… Прувэ хлебнул из стакана неразбавленного виски. - Содовой налить вам? - спросил он.

- Нет. Только оранжаду. Немедленно.

- С ума вы сошли? Где я вам возьму оранжад? Здесь не бар…

- Так вы отказываете мне?

Еще жестче стал взгляд Ура. Прувэ вытер лоб платком и растерянно, одной щекой, улыбнулся. Внутри у него что-то мелко тряслось.

- Я… не отказываю вам, мсье… Просто хочу оказать…

- Ну, тогда поехали. - Ур поднялся.

- Куда? - еле слышно спросил Прувэ.

- Пить оранжад. Где ваш автомобиль?

Они вышли из кабинета, и пожилой надзиратель, стоявший у двери, проводил их недоуменным взглядом. Прошли мимо раскрытой двери дежурной комнаты. Во дворе они сели в серый «ситроен», и Прувэ подкатил к воротам. Тут было ярко освещено, и полицейский, отдав честь комиссару, наклонился посмотреть на человека в майке, сидящего на заднем сиденье.

- Отпирай поскорее! - крикнул Прувэ. - Мы едем пить оранжад.

- Слушаюсь, - пробормотал сбитый с толку полицейский. Машина выехала на улицу с освещенными витринами и редкими прохожими. Было около девяти вечера.

- В Санта-Монику, - сказал Ур. - Там самый лучший оранжад.

- Самый лучший оранжад, - понимающе кивнул Прувэ. Спустя час, когда замелькали среди темных садов фонари Санта-Моники, Ур велел остановиться.

- Я пойду поищу, где тут есть оранжад, - сказал он, выйдя из машины. - А вы поезжайте в Аннеси, поищите там. Поняли?

- В Аннеси… - кивнул Прувэ и принялся разворачивать машину.

Ур быстро зашагал прочь. Он ориентировался по силуэту горы, похожей на собачью голову, - эту гору он заприметил еще с моря, когда подплывал к Санта-Монике. На темном безлюдном пляже у подножия горы он, не останавливаясь, вошел в холодную воду и поплыл - поплыл навстречу спускающемуся, скупо освещенному луной веретенообразному телу своей летающей лодки.

Глава десятая ВОЗВРАЩЕНИЕ УРА

Было бы разумнее дождаться рассвета и только потом пуститься в дорогу. Но нетерпение гнало Ура вперед. Он быстро шел, почти бежал по темной степи, то и дело натыкаясь на камни, на жесткие кусты верблюжьей колючки.

Он приземлился точно в том же месте, где год назад впервые вышел из лодки на землю. Где-то поблизости должно быть нагромождение скал, и родник, и овечья тропа, ведущая к главной усадьбе колхоза имени Калинина.

Вот он, родник. Ур лег грудью на камень и долго, долго пил, подставив рот текучей воде. Потом зашагал по овечьей тропе к поселку. Быстро светало.

Дом неприятно удивил Ура мертвой тишиной. Обычно мать на рассвете была уже на ногах, разводила огонь в очаге… Ур взлетел на веранду и увидел амбарный замок, наглухо замкнувший дверь. Возле двери сиротливо чернели старые сандалии Шама.

Внезапная слабость в ногах заставила Ура сесть на ступеньку. Тупо смотрел он на закопченный очаг во дворе, на связки оранжевого лука, свисающие с балки веранды.

Послышался собачий лай, блеяние овец. Облачко пыли поднялось над соседними садами. Ур поднялся и медленно пошел в ту сторону. Слитной желтовато-кудрявой массой текла отара.

- Чо! Чо-о! - покрикивали пастухи.

Один из них подошел, протянул Уру коричневую жилистую руку.

- Приехал, молодой? - сказал он, раздвигая в улыбке черные усы. - Мамичка тебя ждал, очень сильно плакал…

- Курбанали! - узнал Ур приятеля Шама. - Что случилось, где мои родители?

Пастух печально покивал головой, увенчанной мохнатой папахой.

- Папичка совсем заболел. Здесь болел. - Он хлопнул себя по заду. - Вчера… нет… перед вчера райцентр ехал. Он добавил что-то по-азербайджански, чего Ур не понял.

Но главное было понятно: отца увезли в районную больницу, и мать уехала с ним. Ур спросил, как выйти на дорогу, ведущую в райцентр, попрощался с Курбанали и пошел было, но тот окликнул его:

- Молодой! Большой радость случился. Наш заведыщи ферма Даи-заде, помнишь? Суд пошел! Клянусь тобой! - Курбан али хлопнул себя по коленке и захохотал. - Кто барашка кушал, ему на лоб буква писал…

И он принялся рассказывать, как уличили бывшего завфермой в воровстве.

- Ясно, ясно, Курбанали, - нетерпеливо сказал Ур. - Я рад за вас.

Он вышел на бетонку. Спустя часа полтора его нагнал попутный грузовик, а еще минут через сорок машина въехала в райцентр - одноэтажный городок, утонувший в садах.

Районная больница помещалась в нескольких беленых домиках в глубине просторного двора. В один из этих домиков - в хирургическое отделение - и направили Ура из приемного покоя, где он навел справки.

Здесь, в коридоре с белеными стенами, стоял старенький диван, и на диване сидела, сгорбившись, женщина в накинутом на плечи белом халате и выцветшем красном платке на голове. Она уставилась на вошедшего Ура, потом, вскрикнув, бросилась ему на шею. Она плакала навзрыд, подвывая и бормоча неразборчивое. Ур гладил ее по голове. В горле у него стоял комок, он не мог произнести ни слова. Каа потащила его к одной из белых дверей, распахнула ее. В маленькой палате лежали четверо, и Ур не сразу узнал среди них отца.