Ураган

Зинаида Петровна привыкла работать на людях. Поэтому, когда нежданный гость сказал, что хочет дождаться возвращения Серафимы, старушка пододвинула ему стопку журналов и принялась за свои гранки. Гость назвал себя журналистом. Приехал, чтобы взять у Серафимы интервью, но почему-то он не назвал своей газеты. А старушке казалось неудобным задать ему этот вопрос. И, дай бог памяти, как же он назвал себя? Ах да: господин Леви... Господин?! Леви отрывается от журнала и с улыбкой смотрит на то, как она пытается придать своему лицу независимое выражение. Он не спеша вынимает сигареты: - Разрешите? Она молча кивает головой и уже без стеснения, держа очки на отлете, рассматривает его. Затянувшись, он негромко, с добродушной ухмылкой говорит: - И все-таки, видно, я вам помешал. Она отрицательно качает головой. Появляется необъяснимое желание отделаться от посетителя. - Я не уверена, что Симочка придет. - Жаль. - Куда вам позвонить? Он вскидывает на нее немного насмешливый взгляд. - В том-то и беда, что... некуда. Я здесь проездом. Но мне очень хочется увидеть Серафиму Германовну. Дело не только в интервью. Я должен передать ей привет... - Он помедлил и уже совсем тихо сказал: - От ее отца. На какой-то миг Зинаида Петровна опешила, но тут же рассмеялась. - Привет от отца моей дочери?.. Что за пустяки вы говорите! - О нет, - Леви осторожно отодвинул журнал и нагнулся к Зинаиде Петровне, - привет от отца вашей внучки... Я знаю больше, чем вы полагаете. Зинаида Петровна смотрела на Леви, прикусив заушник очков. А гость чуть-чуть насмешливо и вместе с тем, кажется, ласково смотрел на нее. И вдруг Зинаида Петровна поняла, почему было так беспокойно в присутствии этого человека: он пришел чересчур скоро после того, как уехала Симочка. Может быть, он вовсе и не хотел ее видеть. Но зачем он здесь, она все же не понимала. Смотрела на него и мучительно старалась себе представить: что нужно теперь делать?.. Леви сказал: - Не будем препираться, уважаемая Зинаида Петровна: могу назвать дату похищения вами внучки у родителей. Там это называется "киднэппинг". Впрочем, суть не в этом. Важнее то, что, усыновляя похищенного ребенка, вы несколько неточно изложили его биографию. Вы скрыли, что ее отец - белый эмигрант и сотрудничал с японской разведкой. - Я этого... - растерянно пролепетала было Зинаида Петровна, но Леви не дал ей говорить. - Да, да, именно этого вы и не знали, но от этого биография Серафимы Германовны не делается чище. Допустили бы ее к работе в секретном институте, если бы это было известно? - Леви укоризненно покачал головой, и в голосе его зазвучало сочувствие: - Неприятно, очень неприятно... не правда ли? Все еще не придя в себя от удивления, Зинаида Петровна негромко сказала: - Сима в этом не виновата... И к тому же это сейчас не играет уже никакой роли. Вы опоздали с вашими гнусностями. Лет десять назад это еще могло иметь значение. Но не теперь. - Она медленно покачала головой. Ей стало отвратительно разговаривать с этим человеком. Она хотела встать, но колени дрожали и невероятно быстро колотилось сердце. Так быстро, что она схватилась за грудь. Хотела крикнуть Леви, что не желает с ним говорить, просит его уйти. Да, именно так: просит немедля уйти! Но не было и голоса. А Леви по-прежнему мягко говорил: - Виновата она или нет - это неважно. Известно ли вам, что во время войны у нее было свидание с ее братом, приезжавшим в Москву под видом журналиста? Вы же понимаете, зачем он мог сюда приезжать и что ему было нужно от особы, работающей в таком секретном учреждении. Хотя бы она, беседуя с ним, и не знала, что они - дети одной матери. Силы вернулись к Зинаиде Петровне. - И это неправда: Симочка никогда мне не говорила... - О, она многого вам не говорила, - с усмешкой сказал Леви. Но на этот раз Зинаида Петровна не позволила себя перебить: - Ложь! Она даже не знает, что у нее есть братья. - А вы... значит, знаете! - Я знаю, но это не имеет значения. - А вот мы увидим, имеет ли это... - Молчите! Не смейте перебивать, - повелительно крикнула старушка и крепко стукнула по столу очками. Хотела еще что-то сказать, но, задохнувшись, откинулась в кресле. Воспользовавшись этим, Леви заговорил. Говорил быстро, торопясь сказать как можно больше, прежде чем она сумела его снова перебить: - Ее брат, капитан иностранной армии Галич, имел с нею свидание здесь, в СССР. Он подтвердил это под присягой. - Леви вынул приготовленный листок и сунул его в беспомощно лежавшую на столе маленькую руку старушки. - Это его собственноручное письмо. Одним словом, ваша приемная дочь - вовсе не то, что значится в ее биографии. Она в родстве и имела тайные сношения с опасными иностранцами, которые тоже не значатся в ее анкете. Этого больше чем достаточно, чтобы... - Вы совсем заврались... Я знаю, чего вы хотите, но не боюсь ваших гнусностей. Они давно уже не действуют на нас. Да, да, времена переменились! Сильно переменились. Уходите!.. Слышите, уходите! Зинаида Петровна сидела с закрытыми глазами. В руке она все еще машинально сжимала листок, но вдруг решительно смяла его и швырнула к ногам Леви. - Уходите... сейчас же вон! - Она с усилием встала и, не глядя на Леви, пошла в дом. Она держалась странно прямо, и поступь ее была необычно тверда. Но у порога комнаты она остановилась, растерянно пошарила свободной рукой, ища опоры, хотела ухватиться за дверь, но, не поймав ее, упала. В доме громко хлопнула дверь. Леви бросил быстрый взгляд на лицо Зинаиды Петровны: оно казалось зеленоватым в пятне света, отбрасываемого настольной лампой. Леви нажал выключатель, соскочил в сад, минуя скрипучие ступени крылечка. Убегая, он услышал женский голос: - Баба Зина!.. Что это вы сидите в темноте?