Ураган. Последние юнкера

Выполнив задачу, бригада генерала Маркова двинулась к Дону в станицу Егорлыцкую, где ее ждал отдых после трудных дней и ночей «Ледяного», Кубанского похода...

Когда не стало генерала Корнилова, генерал Марков стал особенно близок нашему командиру полковнику Миончинскому²¹, так как чувствовал в нем родственную душу: героя, рыцаря и солдата. Генерал Марков был подлинный вождь и не только солдат, но и пламенный, блестящий оратор.

Вот подлетает он на параде в Лежанке к строю нашей батареи и, осадив свою кобылу, начинает речь: «...Под грохот ваших пушек мы шли вперед»... Реет его черный ротный значок и под высокой белой папахой, всем знакомой по походу, горят его глаза: «Мы пойдем на Москву»... Да, конечно, мы — юнкера, константинов- цы и михайловцы, первыми пойдем на Москву, мы — офицеры Корниловского производства, мы — участники Кубанского похода, закаленные в боях Дона и Кубани, мы пойдем на север и нас ничто не остановит...

Глава 4

ВТОРОЙ КУБАНСКИЙ ПОХОД

И БОРЬБА НА ДОНУ

По распоряжению генерала Алексеева, после нашего прихода на Дон был издан приказ по армии. В частности, в нем говорилось, что каждый может оставить ряды армии, ибо армия — добровольческая.

Многие, у кого были семьи в оккупированных немцами областях, или по иным соображениям, подали рапорта о выходе из армии.

Тогда генерал Марков собрал всех офицеров в станичном правлении и над грудой лежащих на столе рапортов о выходе из армии произнес речь. Когда он кончил, почти все офицеры, подавшие рапорта, поднялись с мест, подошли к столу и взяли свои рапорта обратно.

Победа и весть об освобождении Дона от красных подняли общее настроение. Снова послышались песни и шутки. Мишенью большинства шуток были тыловые юнкера и офицеры, коих прозвали «обозниками». Генерал Марков особенно не жаловал тыловых господ, выезжавших вперед во время переходов на сытых лошадях. Эти люди, одетые, бывало, в черкески, обвешанные особо эффектным оружием, порою и в сопровождении дам, гарцевали рядом с колонной, пока впереди или с фланга не раздавался пушечный выстрел, строчка далекого пулемета или «та-ку» передового дозора... Тут, в один миг, эти всадники исчезали, словно проваливались сквозь землю, к своим лазаретам, кухням и гражданским управлениям, кои уже тогда быстро разрастались. Генерал Марков особенно не любил таких всадников из числа членов Кубанской Рады, эвакуированных отрядом полковника Покровского из Екатеринодара.

Словно предчувствуя, что настанут дни, когда добровольческий тыл так разрастется, что погубит фронт, генерал Марков даже проектировал в конце Кубанского похода надеть на всех нестроевых офицеров желтые погоны. К сожалению, проект этот не был проведен в жизнь. Все ограничилось шутками и веселыми песенками:

Смело мы в бой пойдем,

А я останусь..

С частью хозяйственной Я не расстанусь..

Или на мотив «Журавля»²²:

А за боевою частью

Прет обоз — бойцов несчастье.

Даже наша батарейная хозяйственная часть за все время войны жила собственной жизнью, почти ничем не связанной с жизнью батареи, где-то далеко в тылу. Это было совершенно ненормальное явление, породившее рост тыла, развал, соблазны и спекуляцию. Нестойких офицеров этот соблазн привольной, веселой тыловой жизни в больших южных городах тянул, как магнит, с фронта. Ведь на лбу не написано, что я «обозник». А именно эти «обозники» и носили наиболее боевые шашки, самые звонкие шпоры и лихо заломленные набекрень папахи. Главное было — иметь успех у женщин своим боевым видом.

У нас в артиллерийской бригаде, где бывшие юнкера близко знали друг друга, тесная товарищеская спайка не допускала переселения в тыл, в «хозяйственное управление», без падения личного престижа в глазах товарищей. Кличку «обозник» носили лишь три-четыре офицера из бывших наших юнкеров, болезненно не выносивших стрельбы. Все остальные офицеры нашей хозяйственной части были пришлые, «со стороны». Но во многих других частях армии бегство в тыл, особенно в дни неудач на фронте, было массовым и неудержимым. А командование генерала Деникина не проводило никаких серьезных мер для борьбы с этим явлением, погубившим в конце концов и армию и дело освобождения России от большевизма.

Во второй период похода начальником хозяйственной части нашей батареи стал упитанный подполковник Машин, перешедший к нам из отряда полковника Покровского. Он тоже часто с карабином за плечами гарцевал на коне впереди батареи и исчезал при первых выстрелах. Гарцевал он обычно рядом с конной разведчицей, присоединившейся к нам после Екатери- нодара, красивой девушкой, кубанской казачкой-гим- назисткой Авой.