Ураганные войны

– Ну а я не росла среди других подобных мне эфиромантов, и меня не окружали места силы. А еще мне приходилось больше думать о том, где раздобыть еды и переночевать.

Аларик нахмурился.

– Я думал, ты выросла в приюте.

– Я ушла оттуда, когда мне было десять. Лучше было жить на улице: где угодно было лучше. – Она вздернула подбородок, гордая, непокорная. – Со мной жестоко обращались.

Черты лица ее собеседника едва заметно смягчились, но некоторое время он молчал. Затем посмотрел на нее так, словно увидел новую грань ее натуры и понял, каково ей.

Но как он мог это понять? Этот человек родился принцем.

– Я об этом не подумал, – в конце концов сказал он. – Прошу прощения.

Таласин чуть не потеряла равновесие. Она была готова поверить в то, что им грозит миллион ночей Безлунной Тьмы, но никак не в то, что из его уст прозвучат подобные слова. В первую секунду девушка хотела огрызнуться, проявить грубость, которую он заслужил, чтобы он заодно извинился за все злодеяния Империи.

Но к чему бы это привело? Он ни за что не станет сожалеть, а союз с ним был ее единственной надеждой спасти Ненавар и тайный заветный уголок с сардовийскими беженцами. Более того, у нее была возможность поговорить с кем-то, кто понимал боевую магию лучше Велы.

– Думаю, моя эфирная магия каким-то образом защищала меня, – невольно призналась Таласин. – Думаю, она пряталась независимо от моего желания, потому что знала, что зачинщики гражданской войны в Ненаваре хотели убить меня. Несмотря на то что я не могла это понимать, потому что была слишком мала.

– Не исключено, – ответил Аларик. – Нам еще многое предстоит узнать об эфирном пространстве, но уже сейчас мы знаем, что оно связано со временем и памятью. Приобщение Кованных Тенью к затемнениям тоже похоже на восстановление в памяти событий прошлого, то есть они не только укрепляют магию. Заклинатели, похоже, невосприимчивы к этому эффекту, поскольку у них нет собственных мест силы, но, например, у меня и других легионеров… Наши детские воспоминания гораздо ярче, чем у кого бы то ни было, и могут восходить даже к самым ранним годам жизни.

– Не могу представить тебя ребенком, – не удержалась Таласин от колкого комментария.

– Я был им не так давно.

– Точно. – Она не могла понять, почему захотела задать следующий вопрос. Не могла понять, почему внезапно это стало волновать ее. – А что ты помнишь? Из того, что было не так давно?

Лицо Аларика накрыла ледяная маска. Какая бы дружеская или как минимум невраждебная атмосфера ни царила в этот момент – возможно, именно поэтому Таласин решилась спросить о его детстве, – она испарилась.

– Может быть, лучше приобщишься к Просвету на Белиане и восстановишь побольше собственных воспоминаний, чем будешь спрашивать о моих?

Она прикусила язык, который так и подмывало показать ему.

– Дайя Вайкар уже предлагала Захии-лахис, чтобы мы с тобой потренировались в святилище, где я смогу получить доступ к Просвету, когда он появится. Но королева Урдуя не разрешила, потому что хочет присматривать за тобой и твоими дружками.

«И за мной».

– А она что, тебе не разрешает ходить к святилищу? – резко возразил Аларик. – Ты живешь здесь уже четыре месяца. Будь у тебя постоянный доступ к Просвету, ты наверняка уже могла бы создавать такую простую вещь, как щит.

Таласин отвела взгляд.

– Мне было бы некогда: нужно заниматься с учителями. И исполнять обязанности наследницы.

Раздраженный молодой человек пробурчал что-то нечленораздельное себе под нос, после чего сменил тему:

– Тогда давай посмотрим, как ты создаешь щиты. Если сможешь.

Таласин изрядно доставали резкие перепады настроения сварливого императора Ночи, но она решила, что это не ее проблема. Она ограничилась тем, что закатила глаза, и решила узнать, как же он планирует ее обучать.

…….✲……..

«Что ты помнишь? Из того, что было не так давно?»

Непростой вопрос. Аларик помнил многое. Нападение Ткачей Света на Цитадель посреди ночи. Темнота, в которой не было ничего, кроме запертой двери и объятий матери, крики и ужасная пылающая магия Солнцеворота, которую смог отразить сплотившийся легион Кованных Тенью.

Позже он вспомнил, как по крепости разнесся плач, когда дошла новость о том, что его деда убили у ворот. Он вспомнил, как отца короновали посреди поля боя, в доспехах, залитых кровью прежнего короля, обещание мести горело в его серых глазах, отражая мириады окружавших пожаров.

Аларик вспомнил, как та ночь ознаменовала перемену в Гахерисе, что проявила себя в мелочной жестокости и навязчивых идеях, и они копились годами, пока в конце концов Санция Оссинаст не сбежала под покровом ночи…

«Пойдем со мной. Прошу».

Здесь и сейчас, среди благоухающих орхидей, под жарким солнцем и голубым небом, Аларик с шипением вдохнул, давая воздуху унять свежую боль от старой раны в груди. Он отчитал себя за то, что снова позволил мыслям скатиться в переживания слабого глупца. Отец сделал то, что нужно было сделать. А мать оказалась недостаточно сильной, чтобы признать это.