Урал-батыр

Кровью запекшейся обагрена

У старухи была спина;

Кожа висела на ней клоками,

Словно изодранная волками;

Чернели ее обнаженные ноги.

Как у кур, ворошащих мусор;

Точно трава, что стужей убита,

Желтизной ее щеки покрыты;

Как у коры, что лишилась сока,

Мясо на бедрах ее иссохло.

Точно наросты на дереве старом,

Выступали буграми суставы.

Рядом со старухой Урал

Красивую девушку увидал.

На солнце сильно она загорела,

Волны волос укрывали тело;

Словно выточена из ствола

Ясеня, была стройна.

Страха иль стесненья полна,

Пряталась за старухой она.

Как у насытившейся дичью птицы,

Грудь ее выпуклою была.

Глаза были дивно хороши,

Как озеро, блещущее сквозь камыши.

Вся она нежна и чиста,

Тонок, как у пчелы, ее стан.

К ним-то и подошел Урал.

«Вы не пугайтесь меня, — сказал,—

Издалека я сюда пришел.

Был мой путь и крут, и тяжел;

Когда покидал я родительский дом,

Был еще я совсем юнцом;

Знайте: людей я не обижаю,

Их жилища не разрушаю.

Смерть-злодейку хочу отыскать,

Хочу я смерти ее предать.

Подойдите поближе ко мне.

Расскажите о вашей стране.

Тогда приблизились мать и дичь,

Не в силах волнении превозмочь».

К небу старуха глаза возвела

И такой разговор повела:

«Вижу, ждешь ты издалека

С думой, глубокою, как река.

Ах, егет, если б знал ты о том,

Куда дорога тебя привела,

Какие черные дела

Наш царь творит во дворце своем!

Тех, кто про болезни не знал.

Кто смерти собственной и не ждал —

Женщин, девушек и мужчин

(Стар иль млад, отец или сын),—

Велит вязать по рукам и ногам.

Лучших из них для дворца отбирает;

Раз в году народ собирает

К царским хоромам на майдан.

Ну, а дочка Катила-царя

Выбирает себе жениха.

Девушек царь выбирает сам.

Тех, что остаются лотом,

Приближенные падишаха

В собственный забирают дом.

Остальным — место в мире ином;

Девушки смерть находят на дне

Озера. А егеты — в огне.

В честь себя и отца своего,

В честь приближенных своих,

В честь дня рождения своего,

В честь Тэнгри раз в году

В жертву людей приносит Катил.

Десятерых я имела детей —

Мать несчастная средь матерей.

Сожгли из них у меня четверых,

Утопили в воде пятерых.

Мой старик того не стерпел,

Горе такое снести не сумел,

И, не ведая, что творят.

Не боясь, что будет убит,

В ярости позабыв о страхе.

Бросился на людей падишаха.

И несчастного в тот же день

Прямо перед глазами моими

Закопали живьем в могилу.

Осталась при мне лишь младшая дочь.

Рады бы и ее уволочь,

Оторвать от матери чадо,

Поглумиться были бы рады.

Только в лес и сбежала с ней.

И таких, как я, матерей,

Беглецов много бродят здесь —

Горемычных скрывает лес.

Добр ты, по всему, сынок,

Знаешь цену тяжких дорог,

Потому дам тебе совет;

Возвращайся скорее домой,

Уходи из земли нашей злой!»

«Через реки и через горы

Шел сюда я не дни, а годы.

Много разных дорог прошел;

Если Смерть не найду я тут,

Ту, что черной бедой зовут,

Если ей голову не размозжу,

Мир от Смерти не освобожу,

Мне Уралом не зваться вовек!» —

И, такие слова сказав,

Попрощался с ними Урал,

На льва своего вскочил, и стремглав

Во дворец, где жил царь Катил,

Лев его поскакал что есть сил.

Так проехал Урал немало,

И такое пред ним предстало:

Словно от матери одной,

Все обличил одного —

Все нагие, унылой толпой

Друг за другом люди стоят,

Каждый ни мертвый, ни живой,

Выстроились за рядом ряд.

Мужчины от женщин отделены.

Кто противится хоть слегка.

Тех прислужники тычут в бока.

Не жалеют своих кнутов —

Бьют нарушивших стройность рядов.

К ним-то и подъехал Урал.

Только взглядом успел обвести

Площадь, как в шагах тридцати

Он другую толпу увидал.

Там, проливая горючие слезы,

Под криками, полными угрозы,

Онемевшие от испуга,

Жестами объясняясь друг с другом,

Стояли, к сердцу прижав детей,

Толпы отцов и матерей.

К ним скорее Урал поспешил.

«Что происходит тут?» — спросил,

Рассказал о цели своей.

Тому, что Урал им говорил,

С жадностью внимала толпа.

Выступил старик и к Уралу

Обратился с такими словами:

«Все обличье твое, егет,

Разговор твой и гордый вид

И что едешь на льве верхом,

Яснее ясного говорит

О том, что ты из чужих краев.

В нашем царстве свой у нас царь.

Средь прислужников — свой главарь.

Люди самых разных родов

В этой толпе, нет которой конца.

Каждый год в день рожденья царя,

В честь его матери и отца,

В честь колодца, чьею водой

Ребенком омывали царя,

Он приносит в жертву людей.

Утвердился обычай сей —

У владыки есть Черный Ворон —

Он со знамени смотрит гордо.

Ворону набивают утробу

Каждый год в этот день особый.

Видишь хищных птиц? Сюда

Прилетели они неспроста.

На холме расселись они —

Знают: будет для них еда.

Когда в колодец бросят, и там

Девушки, захлебнувшись, умрут,

Извлекут их тела, по холмам

Воронам на съеденье швырнут.

Вот эти связанные егеты

Приведены изо всех родов.

Дочь царя ежегодно тут

Выбирает из них одного;

А затем царь Катил рабов

Отбирает для дворца своего.

А затем уж дворцовая знать

Жертву для Тэнгри начнет выбирать…»

Не успел старик договорить,

Гостю горе свое излить,

Как на троне золотой

Появилась царская дочка —

Четыре раба под каждым углом

Держали трон ее важно и прочно.

Ну, а следом за этим троном

Шел один из приближенных.

Вот дошли до толпы, говорят:

«Стойте прямо, держите ряд!

Или не видите — царская дочь?!

Что ваши лица темны как ночь?» —

Крикнул один из них, говорят.