Урамбо

Красных флагов новое тряпье.

А в харчевне, рядом, вижу — тоже:

Николай-угодник и портрет царя.

— Эй, товарищ, это что за рожа?

Почесался: «Да, понятно, — зря».

Не спеша соскреб в стакане пенки,

Встал на самодельный стул.

Повернул царя мундиром к стенке

И словцо такое завернул.

Так погиб последний из династий

И угодник божий загрустил,

Открывая двери нашей касте

Никогда не виданных громил.

IV

Я никогда еще не слышал

Такого грома в облаках,

Когда взбирались мы по крышам,

Ища врагов на чердаках.

Пять корпусов палили в солнце,

Чтоб кровь сильнее разожгло.

И флаг совали мы в оконце,

На штык рубаху приколов.

На колокольнях и соборах,

Где пулеметам цель в толпу,

Отменный ладан легкий порох

Указывал упрямый путь.

И, как всегда, победой быстрой

Отметив каменный карниз,

Какие громовые искры

Мы с высоты бросали вниз.

Потом, свершивши муэдзинов

Призывы глоткой из свинца,

В прохладный бархат лимузинов

Спускались, остудить сердца.

И, множа мелкую тревогу,

Рожок взбесившийся орал:

— Эй, пешеходы, дай дорогу!

— Эй, сторонитесь, генерал!

V

Сумрак газовых огней неверный,

Да веселые напевы пуль.

Прислонясь к гранитному барьеру,

Отдыхая, закурил патруль.

Вдруг, из мглы, рожденный дымной далью,

К нам подходит призрак той поры

С головой покрытый бабьей шалью И осипшим басом говорит:

— Арестуйте, гражданин, товарищ.

— Ты, что, выпил? — Я городовой.

От солдат куда ни удираешь, —

Мне б в деревню лучше на покой…

И пошел за ним я, нянька за дитятей.

У огня вгляделся, — что за сон? —

Это он, недавний мой приятель,

Рыжий, здоровенный фараон.

Блокнот поэта

1

«Пока не требует поэта»…

Курс рубля. Ультиматум. Банк.

Косточки счет — свет.

Цены — мука, мануфактура, бумага.

— Делайте из копейки две!

Потом редакция. Стихи, как устрицы.

Проглотишь — ни сыт, ни голоден.

Надписи — «В архив». «Доложить». «Мусор».

Шесть часов механического завода.

Дома, как у всех поэтов,

Туже черепа лапа.

В кухне диспут о пережаренных котлетах,

За стенкой — о модных шляпках.

Поесть из миски и — голову в подушку.

Выключить мозг до вечера.

Лучше так — не раздавит душу

Буден медленный глетчер.

Но вот, наконец, ночь. Пора проснуться.

В комнате дым. На крючок дверь…

Чтоб в клетке мозга опять пригнулось

Сердце — веселый зверь.

2

«Так называемая душа»

Н. Асеев.

Ах, забросить бы стихи подальше,

Рукописи в печку затолкнуть

И уйти в сияющие дали,

Голую подставить солнцу грудь!

Лучше, чем невидимые грузы,

Бочки соли на спине таскать,

Грызть селедку с горстью кукурузы,

Да следить над морем облака.

Иль уйти в дремучий грохот улиц,

В кинолет столиц, где гул и пыль, —

Чем шагать, сгибаясь и сутулясь,

В чистом поле с ветлами чернил.

И все же безвольно и жадно,

Как волк на добычу в глуши,

Выхожу с ненасытной жаждой

На распутья дорог души.

О, просторы — седые когорты,

Заповедная тяжкая ширь,

Как по надписям темным и стертым

Верный путь изберет богатырь!

Атаман, я любя ненавижу

Непокорную вольницу слов…

Что ж, не лаской — нагайками выжгу

Драгоценную сталь стихов.

3

«Ненавижу всяческую мертвечину, Обожаю всяческую жизнь».

В. Маяковский.

На стихотворной бирже паника, —

Поэты выброшены в массы:

На рынке косолапый Ванька

В стихи завертывает масло.

Пускай стихами бабы лаются —

Как Маркс, декреты рынка правы!

Едва родившись, разлагаются

Поденок легкие оравы.

Попутчики и напостовцы

Со складов Лазарями вылезли…

Но Госиздат бранят торговцы,

Что тухнет от стихов провизия.

И это — мы!..

Сибирь и глотка Крыма.

Сто тысяч верст исхоженных путей.

Весь мир,

Как взрыв порохового дыма,

Смятенный ветром наших дней.

Мы — гром веков, мы — чрево революций!

У нас под черепами накипь урагана!..

Но трудно нам, рожденным вновь, проснуться

От едкого тумана.

Мы, разбежавшись слишком быстро

На помочах у няньки старой,

Боимся, что быстрее — искры

От гроз развеянных пожаров…

Но жадно ждем, все жарче и железней,

Ведь не напрасно сердце в клочья,

Что в нас —

Восток другой поэзии,

Как солнце в дни полярной ночи.

Сон в канцелярии

Я умер. В рай пришел. Учетчик дошлый

Сказал: «Пардон, Вы здесь с учета сняты».

Я вспоминал, — где видел эту харю в прошлом? —

И крыл профессора учета матом.

Ужасно рассердился герр профессор.

Хлопнул электрической хлопушкой.

— Вы, молодой человек, не в СССР.

Не берите на пушку!

И пошел я, как выдвиженец,

Искать назначения в чертовом штабе.

— Войдите в мое положение!

— Скитаюсь в мировом масштабе!

А чиновник ответил, с поправками и околичностями:

«Мы не занимаемся отдельными личностями».

1925

По поводу лета (Письмо)

Я — вообще — сторонник буден,

Мы к будущему так идем.

Но в Азии — шаманский бубен

Звучит у входа в исполком.

Но час полета —

У предрика

Седой и меднолицый кам

В подземный мир идет Эрлика

Ступенями как этот ямб!

Здесь к были быль страннее сказок.

Вот сельсовет недавно тут,

Чтобы спасти коров от сглаза,

Село заставил лезть в хомут.

(Ветеринар изрек резонно

В раскрытые мужичьи рты:

— Бурды объевшись самогонной,

Подохли оные скоты)…

Я се к тому — что надо видеть,

Что дальше — дом, литгруппы — чушь:

Ведь скоро сном об Атлантиде

Приснится молодая глушь.

Я за тайгу, за солнце прерий