Урановый рудник

— Точно, молния! — авторитетно объявил заготовитель. — Это как пить дать. Знаете, лет десять назад был у меня знакомый следователь. И вот довелось ему как-то расследовать одно дело. Дело вроде пустяковое: в деревне сгорел магазин, да так удачно, что как раз накануне ревизии. Ну, магазин, понятно, потушили, а всю недостачу списали, как водится, на пожар. Стал мой приятель выяснять, отчего же это магазин прямо перед ревизией вдруг синим пламенем заполыхал, а ему пятеро свидетелей в один голос твердят: молния, дескать, это была. Он их и так и этак, а они, знай, свое талдычат: от молнии загорелось, и весь сказ. Ну, делать нечего, отступился он. Товары, которые уцелели, перенесли в склад, замок навесили, опечатали и сторожа поставили. И в ту же ночь, вообразите себе, полыхнул этот склад и сгорел до последней доски, до последней щепочки. И что вы думаете? Вернулся мой приятель в эту деревню, начал опрашивать свидетелей, и оказалось, что склад тоже молния подожгла. Он и уговаривал, и грозился, и запутать их пытался, а только все без толку — сговорились, черти, и ни шагу назад. Так на молнию все и списали, хотя дело, как вы понимаете, было ясное: разворовали все до последней макаронины, а пустой склад спалили. Вот вам и молния…

Снова обернувшись к нему, Холмогоров с любопытством уставился Петру Ивановичу в лицо, пытаясь понять, что кроется под улыбчивой маской наивного простодушия. История про злополучный магазин, естественно, была рассказана неспроста, параллель со здешними событиями прослеживалась в ней невооруженным глазом. Похоже, что болтливый заготовитель пушнины ни на йоту не поверил в то, что церковь могла трижды на протяжении года сгореть от удара молнии. В то, что Алексей Холмогоров отгоняет от себя комаров с помощью какого-то таинственного дара, он поверить мог, а в то, что неудачное расположение церкви трижды послужило причиной пожара, верить отказывался.

Впрочем, Алексей Андреевич и сам не хотел спешить с выводами. В жизни всегда есть место для событий мистических, для чудес и явлений, к которым неприложима куцая мерка самоуверенного материализма. Однако, дабы не попасть впросак, говорить о чуде следует только после того, как все иные, рационалистические объяснения непонятного тебе явления будут внимательнейшим образом рассмотрены со всех сторон и отброшены как несостоятельные. Иными словами, надлежало хорошенько разобраться в ситуации и лишь потом делать какие-то выводы и принимать решения.

Похоже, Петр Иванович Завальнюк, этот незадачливый заготовитель пушнины, придерживался того же мнения. Да и архиерей, с благословения самого Патриарха отправляя Алексея Андреевича в здешние края, просил его, по сути дела, именно об этом — не только указать место для возведения храма, но и выяснить настоящие причины происходящего.

Рассказывая Завальнюку о целях своего визита в Сплавное, Холмогоров умолчал о многом. Говорить с атеистом о материях более тонких, чем бутылка водки и двуспальная кровать, человеку верующему всегда тяжело. Религия уже давно признает и ценит науку как испытанное средство познания окружающего мира, а вот наука, как правило, религию отвергает категорически, прямо с порога объявляя все ее постулаты в лучшем случае пагубным заблуждением, а в худшем — заведомой ложью. Делается это, надо полагать, для самоутверждения, дабы не признавать собственной неспособности до конца постигнуть этот мир во всем его величественном многообразии.

А дела в Сплавном творились воистину странные. Архиерей показал Холмогорову письма приходского священника, отца Михаила, в которых тот описывал ситуацию в поселке, прося совета и моральной поддержки. Ознакомившись с этими документами, Алексей Андреевич, помнится, подумал, что батюшке впору было просить у архиерея не совета, а неотложной помощи, однако отец Михаил этого не сделал, понимая, что епархия помочь ему не в силах, разве что неустанными молитвами да деньгами на строительные материалы. Что еще мог сделать для отца Михаила архиерей, так это, не теряя времени, отозвать его из поселка и назначить в другой приход, где работа батюшки не так сильно напоминала бы то, чем занимались первые белые миссионеры в девственных джунглях Африки, Австралии и Южной Америки.