Уратмир. Земная пристань. Книга 1

‑ У тебя нет на это права. Над нами уже много-много времени сгущались тучи. Только время не имеет конца, так как у него нет начала. После всего останется только оно и не важно, долгим оно будет или коротким, но оно будет. Попадаясь и не попадаясь на уловки алчных, высокомерных, холодных, презирающих, строгих первородных, мы всё-таки устояли. Вся их честность, правильность, чистота, кристальность – это лишь маска их интриг и интересов. Главное для лучезарных кумиров – своя первородность. Они с остервенением трепетно гордятся ею и готовы убить любого за своего. Ничто не прощая, они играют мирами, как мы в шахматы. Время для них идёт в другую сторону. Серебряный человек подарил нам глоток свободы, ты должен сделать то-же самое. Дай шанс нашему человеку стать золотым в глазах всей этой несправедливости.

Артакрил, Храм Рождения. Трое земных суток до турнира.

‑ Зимайн, я не понимаю твоей целеустремлённости выступить в турнире.

‑ Великий Отец Генрорд, первородные уже довольно давно не принимали участия в состязаниях, а если и выступали, то только там, где был важный приз и сильные позиции. Мне досконально известно, что именно в этом событии будет выступать Шаур.

Генрорд стоял на воздушном мостике и величественно смотрел по сторонам.

‑ Знаешь, Зимайн, Шаур могучий воин. Я понимаю, ты давно ждал встречи с ним, но у меня нет уверенности в том, что ты победишь его, а позорного отказа от боя тебе не простят. Наша Вселенная стремительно изменилась, если то огромное количество времени, вообще, можно соразмерить со стремительностью. Когда в начале времён с таким трудом был заключён мир с «Чёрными богами», мы ждали чего-то нового, чего-то стабильного и великого. Сейчас же для большинства вселенских созданий мы являемся чем-то мифическим. Любое наше появление потрясает воображение.

Перебив Генрорда, молодой Зимайн сказал:

‑ Великий Отец, так и должно быть. Нечего этим недостойным даже видеть Вас. Эти обыкновенные взгляды отребья просто унижают Ваше величие!

Генрорд искоса, с глубиной мысли, посмотрел на молодого первородного, одобрительно прикрывая глаза. И ничуть не удивляясь, продолжил:

‑ И именно сейчас ты хочешь потешить самолюбие этих полукровок. Пустяковые и непонятные создания уже четыре вселенских года и шестьдесят месяцев творят жалкое подобие мира. Мерзко копошатся, плетут интриги, пытаются заработать наше расположение, чтобы использовать его в диких играх на просторах космического масштаба. А ещё хуже то, что многие из них начинают считать себя равными нам и, горделиво, своими писклявыми голосочками, пытаются заявить об этом. На самом деле сейчас идёт безжалостная война, спрятанная под маску бесславных правил наших же негласных законов, которые мы с «Чёрными богами» произнесли. Но всё это лишь оправдание.

Царствующий отец будто заговорился и погрузился в себя. Он словно не мог объять то, что понимал. Даже для него это была неподъёмная ноша:

‑ Но отец! Генрорд, он убил моего брата, я не могу не отомстить!..

‑ Дослушай, пожалуйста. Ты молод и горяч. Послушай… После того как погибли три величайших существа, которых больше никогда не будет, мы потеряли возможность вернуться к истоку и стали развиваться, всё дальше и дальше отходя от изначального. Стоя на пороге гибели, мы получили шанс жить, но, как ни странно, именно в тот момент мы ближе всего подошли к пониманию мысли Инродверга. Погиб, канул, испарился, опустел, иссяк, мы точно не знаем, но его не стало ‑ этот Апокалипсис покинул нашу «явь», нашу твердь, он покинул все плоскости понимания. В тот момент, в такой внезапный «миг» вирус Апокалипсиса исчез там же, где его и не могло быть. Нас одурманивало счастье, радость была настолько великой, что два первородных мира, «белый» и «чёрный», договорились о перемирии. Казалось, наконец-то, безумному пролитию бесценной первородной «сути-плазмы» пришёл конец.