Уравнение Шекспира, или "Гамлет", которого мы не читали

…Смотрите:

Вот наш Ахилл, краса и слава греков,

Наслушавшись восторженных похвал,

Тщеславен стал, самодоволен, дерзок,

Над нами он смеется. С ним Патрокл;

Лениво дни проводит он в постели

И шутит зло.

Насмешник дерзкий, он забавы ради

Изображает нас в смешном обличье,

Он это представлением зовет.

Порою он, великий Агамемнон,

Изображает даже и тебя

(…)

Крикливым, скудоумным болтуном,

Произнося гиперболы смешные,

И что же? Грубой этой чепухе

Ахилл смеется, развалясь на ложе,

И буйно выражает одобренье,

Крича: «Чудесно! Это Агамемнон!

Теперь сыграй мне Нестора!..»

(…)

И что ж! Тогда болезни лет преклонных

Осмеивают оба силача:

Одышку, кашель, ломоту в суставах

И дрожь в ногах, и, глядя на Патрокла,

Со смеху помирает наш герой…

Или — умный шут Терсит («безобразный и непристойный грек»), которого Ахилл переманил у Аякса, поучает наивного Ахилла:

«Вот кто умен, так это Улисс и древний Нестор, ум которого начал покрываться плесенью прежде, чем у твоего дедушки выросли ногти. Они управляют вами, как парой быков, заставляя распахивать поля войны».

Аякс дает Агамемнону характеристику Ахилла, притворившегося больным:

«Болен-то он, положим, болен, но болезнь-то львиная: от гордости сердца. Если вы хотите польстить ему, можете называть эту болезнь меланхолией; но, клянусь вам, это просто гордость. А почему? Чем это он так гордится? Пусть он объяснит нам причину своей гордости».

Ахилл размышляет о своем пошатнувшемся положении:

…Как же это так?

Да разве стал я жалок или беден?

Мы знаем, что покинутых Форгуной

И люди покидают. О своем

Паденье мы в глазах друзей читаем

Скорей, чем сами чувствуем его.

(…)

Чуть поскользнешься — и любовь людская

Теряет равновесие мгновенно

И умирает падая. Но я

С Фортуной дружен. Всем я обладаю,

Чем до сих пор по праву обладал.

Так что ж могли они во мне заметить,

Дающее им право перестать

Ко мне с почтеньем прежним относиться?

И самое для нас главное — упрек Улисса Ахиллу:

Уж известно,

Что в дщерь Приама ты влюблен.

(…)

Твои сношенья с Троей

Затрагивают и тебя и нас.

Ведь, сам ты понимаешь, подобает

Ахиллу победить не Поликсену,

А Гектора. Ведь даже юный Пирр

Смутится духом, коль пойдет молва

И станут петь все греческие девы:

«Ахилл сестрою Гектора пленен,

Зато Аяксом Гектор побежден!»

Прощай! Я говорю, тебя жалея:

Уж лед трещит под тяжестью твоею!

Итак, Ахилл действительно влюблен — и влюблен в дочь Приама, царя Трои. Вернемся к книге Эйксона — может быть, он знает, кого спрятал Шекспир под маской Поликсены:

«В «Троиле и Крессиде» Шекспир представил Ахилла дующимся в палатке из-за раненого тщеславия и в то же самое время вовлеченного в любовную интригу с дочерью врага: все это точно соответствовало обстоятельствам жизни Эссекса в 1598 году. На несколько недель он удалился от двора, проводя свои дни в постели, симулируя болезнь; и в это же время его отношения с дочерью графа Нотингема — надежнейшего сторонника Сесила — стали печально известны».