Урманы Нарыма. Роман в двух книгах

Пожар прогулялся по кронам, но сами стволы были только опалены огнем: кора почернела, вскипела смола, но сама древесина сохраняла еще все нужные свойства. Вот тут Гринашко и кинулся проявлять хозяйскую расторопность, написал в управление лесничества области, в объединение своей отрасли, просил дать как можно скорее осиповцам убрать обгоревший кедрач, благо им и удобно, и близко — от поселка всего двадцать семь километров. Если сразу не взять древесину после пожара, то потом будет поздно. На все просьбы его ответом было молчание — глухое, тягучее. Казалось, никому до его государственного вопроса, до его человеческого беспокойства нет дела. Да что там «казалось»: так и было в действительности. От него еще уходили письма в другие инстанции и точно проваливались. Тогда он начал звонить. С тем важным лицом разговор, с другим… На словах понимали, но практически не поддерживали. Препирались, ссылались на какие-то сложности, на запреты. А что запрещать, когда кедровники огнем погублены? Все было странно и походило на какую-то насмешку. Горельник рубить не давали. Так протянулся год, начался второй. И ведь пропали два миллиона кубов отличного леса! Обгорелые кедры теперь повалились от бурь, нагромоздили такие завалы, что не проломиться через них ни на какой всемогучей технике. А короедов порасплодилось на трупах деревьев несметно. Есть опасность, что вредители скоро станут перекочевывать на здоровые массивы хвойника, до которых пожар не дотянулся своим страшным жалом…

А как тот пожар тушили! Не смотрели б глаза на такую работу! Со всего района собрали сюда человек триста. Никто не спешил бороться с огнем — гуляли, спали на мягких прогретых моховых подушках по болотам, задирали головы в небо: ждали спасительных дождей. Но небо сырости не насылало и не сулило даже. Солнце перепеченным желтком висело в зное и дыме. Тушили тайгу, как дом свой родной спасали, одни осиповцы. Не было здесь и ни одного лесника. Гринашко давно возмущается, видя, как скверно несут службу лесхозы. Столько им привилегий, столько всего, а они не торопятся — разве к себе на личный покос на государственном тракторе и государственной лошади. Лесники обязаны дважды в месяц бывать на делянах, проверять, помогать. Но появляются на лесосеках раз в году — по весне, когда стает снег. Вот уж тут они петушатся, где надо, не надо — прикапываются, чтобы сдернуть побольше штраф с леспромхоза. Практически лесники у государства на пенсии и прямыми своими делами занимаются плохо. В лесах теперь не найдешь ни скамейки, ни ямы, где, как раньше бывало, можно было присесть отдохнуть, покурить. Черенки заготавливают да прореживают кое-как: пройдут по-над дорогой, а в глубь урмана и носа не сунут. Потому-то и нет надлежащей охраны лесов. На посадку берут тех же рабочих из леспромхоза, да еще настращают, мол, если людей им не выделят, то после штрафами замучают. Семена сосны заготавливают лесорубы, а лесники их себе быстро в план приходуют, будто это их собственные труды.

А то, что с почкой березовой происходит, — это же курам на смех. Полезное лекарственное сырье собирают школьники, отдают лесникам, лесники — аптекам. Охотникам коопзверопромхозов, да и любителям прочим, тоже доводится норма по дикорастущим травам, по березовой чаге и почке. Но редкий охотник склонен нести это бремя. Он лучше пойдет в аптеку и скупит там все, что ему нужно для сдачи. Таким образом килограмм той же березовой почки оборачивается четырехкратно. Кто тут кого обманывает — разобраться нетрудно. Обманутым остается государство… Нечто подобное было когда-то со сливочным маслом. Шли в магазин, покупали и опять же сдавали. И шла, множилась ложь по кругу…

И дед Секлей, когда у него разговор затевался со сватом на предмет лесничества, ни слова не мог возразить против суждений Гринашко. В войну, до войны и после, примерно до конца сороковых и начала пятидесятых люди, занятые работой в лесхозах, слыли тружениками. Чтобы на деляне остался высокий пень или вороха не сожженных сучьев? Сохрани бог! Судом покарать могли, да каким… Лесник был тогда с лесорубами весь день на деляне. А сейчас лесники не знают свои обходы. Лесник нынче работает сам на себя: орехи, грибы, ягоды, посезонно охота, рыбалка. От государства ему квартира, бесплатно дрова, электрический свет. Когда Гринашко видит молодых, краснощеких бородачей в двадцать лет в красивых фуражках лесоохраны, то открыто смеется, здороваясь с ними: привет, мол, вам, персональные пенсионеры!

Пусть такие не все. Есть добросовестные, старающиеся делами сохранить, приумножить лесные богатства. Но общая-то картина просматривается не в пользу лесного хозяйства.