Уроборос

– Не сметь выдавать врагу военную тайну! – фраза казалась совершенно неуместной, сошедшей со страниц старых книг, вроде тех, которые имелись на Фрунзенской.

«Сказка о военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове», – длинное название всплыло в памяти, и Симонов хихикнул, тотчас впившись зубами в собственное запястье: только истерики ему не хватало.

– Боливар не вынесет двоих, – раздался очень отчетливо и громко голос Кая.

– Кого?.. Ах, ты… – носатый поглядел на мертвое тело подельника, словно не верил, будто совершил убийство сам, а затем наставил дуло в грудь Кая и нажал на спусковой крючок. – Сдохни, сука!..

Парню почудилось, что сердце у него остановилось и рухнуло в пятки. Он сорвался с места, лишь краем сознания понимая – все хорошо, выстрела не прозвучало, мерзавец истратил все пули на кривоногого. А затем Влад врезался в спину носатого, развернул за плечо и тотчас ударил того в нос. Чвакнуло. Брызнуло теплым и липким с отвратным соленым запахом, однако ему было уже все равно. Он бил и бил, видя себя словно со стороны. Думал, стоит твари упасть, не остановится, продолжит молотить ногами, пока от человека не останется кожаный мешок с отбитыми внутренностями и переломанными костями…

Носатый рухнул, и Симонов тотчас остановился. Никто и никогда не говорил ему о запрете бить упавшего. Разве что в детстве, когда малышня возилась на Фрунзенской в специальных яслях, куда их помещали, чтобы не мешали матерям работать, временами кто-нибудь пищал про «лежачего не бьют». Сейчас же парня словно током ударило – запрет, внутреннее табу – и захочешь, не переступишь.

И лишь много позже, вдохнув и выдохнув несколько раз, сосчитав про себя до пяти, он услышал все такой же спокойный и почему-то очень мягкий голос Кая, абсолютно не сочетавшийся с тем зверством, которое тут творилось:

– Все хорошо, Влад. Слышишь? Все закончилось.

– Я!!!

– Тсс-с… А то сюда пол-метро сбежится.

– Я убил?.. – на этот раз голос показался слабым и тонким, звучавшим через приличный слой ткани.

– Вряд ли, – ответил Кай с легким, совершенно необидным снисхождением в голосе. С таким отцы обычно качают головой над разбитыми коленками своих чад, утирают им слезы и распухшие от соплей носы и произносят с нежной грустью: «Дай-то бог, чтобы это было самым сильным горем в твоей жизни». – Дерьмо обычно непотопляемо. Очнется и отправится в бега, если успеет раньше, чем посланные со станции боевики. Мы же успеем их предупредить, не так ли?..

– Не так… – на автомате ответил Симонов и, разглядев вопросительно вскинутую бровь и ухмылку сталкера, тотчас поправился: – Так! Конечно же, так!

Затем он кинулся к Каю; едва окончательно не ломая короткие ногти, принялся распутывать тугие узлы. Бандиты связывали того какими-то тряпками, явно впопыхах, но на совесть – видимо, опасались россказней и слухов. Кай в них действительно представал неким сверхчеловеком, способным на все.

– В левом ботинке достань нож и разрежь, – велел он. – И спокойнее, Влад. Пожалуйста, не порань меня. Мелкие царапины всегда сил нет, как нарывают.

Почему-то последняя фраза или выражение лица Кая заставило парня прыснуть со смеху. Он достал нож с длинным широким клинком и гладкой деревянной рукоятью, но разрезать путы не мог. Неправильный, истерический хохот продолжал его мучить; руки тряслись просто неприлично.

– Задержи дыхание и режь. Все хорошо, – напутствовал его Кай. – И хватит каждую секунду ловить мой взгляд. Я живой, сижу рядом и вижу тебя прекрасно, уж поверь.

Владу стало стыдно, он даже сумел взять себя в руки и отогнать позорную истерику. Сталкера он все же не поцарапал.

– Молодец, – похвалил Кай и вытащил рукоять из тотчас разжавшихся пальцев парня. – И спасибо. Я не ожидал.

Нож он пристроил за голенищем высокого ботинка, на тело кривоногого даже не взглянул, а к носатому подошел, присел на корточки, проверяя пульс на шее.

– Живой. Я ж говорил. Потому пойдем-ка на станцию, не тащить же с собой этого… – сказал Кай, поднимаясь.

Выпрямился он слишком резко, потому практически сразу ноги у него подогнулись.

– Кай! – Влад успел подхватить его под мышки у самой земли.

– А ну, успокойся! – прикрикнул сталкер. – Ничего страшного. Бывает. Уже прошло. Со мной все хорошо: и сейчас, и будет в дальнейшем. Пойдем уже.

И они пошли. Симонов все же до конца не отпустил, пристроил руку Кая у себя на плечах, но тот и не сопротивлялся этому. До станции добрались быстро. Практически сразу три человека подхватили автоматы и после четких скупых объяснений устремились в туннель. Их возвращения дожидаться не стали, благо до палатки было уже рукой подать.

Глава 16

– Ушел, гад, представляешь? – рассказывал Семен, цедя чай и слова. – Ребята прибежали, а там только мертвое тело пришлого с Тульской. Мутный тип был, надо заметить, хотя о покойниках дурного не говорят.

– Вот видишь, – Кай посмотрел на Влада. – Я ж говорил: жив курилка. А ты не верил. Когда ты кого-нибудь прибьешь до смерти, я скажу сразу.