Уроборос

– Это истинное знание, – упрекнул тот. – Ты просто не можешь принять его. И вообще, должен испытывать благодарность: если бы не Она и не я, колупаться бы тебе в грязище и вечной тьме.

– Ученье – свет, а мгла кромешная – друг молодежи, – все же рассмеялся Влад, припомнив присказку седого старика, учившего его когда-то в далеком детстве алфавиту и складыванию букв в слова. – Я знаю лишь, что ничего не знаю, – повторил он. – А в случае с тобой – и не желаю знать. Живи со своей «феликой» истиной. И даже если не я остановлю тебя на этом пути, то обязательно найдется тот, кто остановит. И хорошо бы, поскорее.

«Вышло пафосно, – заметил он про себя, – но и черт бы с ним».

Сын казначея вздохнул, словно пленник не оправдал его надежд, поднялся и исчез во тьме, бросив на прощание одно-единственное слово:

– Сдохни!

Фонарь он унес с собой, оставив Симонова в полной темноте. С одной стороны, плохо: мгла подступила вплотную, казалась плотной и непроглядной. Глаза все никак не могли к ней приноровиться. Но с другой стороны, было бы гораздо более изысканным издевательством, подари ему Алексей источник света. Ведь тогда, в сущности, ничего не изменилось бы, но Влад чувствовал бы себя еще более уязвимым, прекрасно зная, что ничего не видит в то время, когда сам находится на виду.

«Впрочем, – подумал он, – не стоит обольщаться, а уж врать самому себе – вообще последнее дело. Тьма вряд ли способна укрыть. Землеройка прекрасно отыщет еду по запаху».

Словно в ответ на его мысли, раздалось шуршание – звук на пределе слышимости, парень даже не понял, откуда он шел. Вслед за ним заскреблось, и очень четко представились длинные черные когти, царапающие по камню. Владу тотчас стало жарко, а по спине потек холодный пот.

«А есть ли у землеройки когти вообще? – попытался он успокоить себя очередным вопросом. – Ну, бред же! Зачем ей специально шебуршиться и царапать камень? Не меня же она решила с ума свести, правильно? Эдак, действительно, можно поверить в разумность этого существа… пришелицы из далеких миров, побери ее, лярву, Бездна! Стоп. Алексей звал ее в женском роде. Он же упоминал и потомство! – в груди оборвалось. Влад охнул и глотнул ртом отвратительного вонючего воздуха, даже не ощутив его жуткого вкуса. – Вот же некстати… Нужно выбраться! Предупредить!.. Но как?..»

Мысли метались в голове, а тело сотрясала нервная дрожь, ведь холода не ощущалось. Симонов по-прежнему был спутан по рукам и ногам, к тому же проволока – не ремень и не веревка: ни растянуть, ни перетереть ее не выйдет. Значит, теперь точно все – не выкарабкаться. Сидеть и ждать конца.

Гул возник в голове, в ушах, затопил пространство вокруг – и не понять, звучал ли он в действительности, или только мерещился. Из носа потекла теплая жидкость с металлическим привкусом. Наверное, сосуд лопнул – после случившегося не удивительно, только не вовремя: кровь усилит запах.

«Словно она и так тебя не найдет», – подумал парень. В этот момент что-то коснулось его ноги, и он заорал.

Глава 3

Наверное, его услышали на ближайших станциях, а то и дальше, только какой смысл, если некому спасти? Нет больше героев, рискующих собой, услышав мольбу о помощи. Нынче крики воспринимаются людьми, как и прочими неразумными тварями, сигналом об опасности и поводом замереть на месте. Кай мог бы прийти, но вряд ли он вдруг оказался бы в туннеле. Ему самому требовался отдых.

Голос пропал, хотя Влад готов был продолжить орать. Видимо, сорвал. Или твари надоело слушать верещащую в ужасе добычу, и она внушила что-нибудь, воздействовав не на разум, а сразу на тело.

– Вот почему бы тебе не приползти, когда мы в засаде сидели, а? – прошептал он. – Недостаточно тихо было, да? Я ж тебе поперек глотки встану… я вообще ядовитый!

Тварь, разумеется, не отвечала, дышала горячо и зловонно где-то очень близко, скрываясь за непроницаемым пологом тьмы. Мерзкое, липкое, обжигающее упало на колено. Парень дернулся и вскрикнул, почти тотчас сообразив, что это всего лишь слюна, не кислота даже, и на самом деле никто пока не начал его жрать. Даже слегка неловко стало. Ему же, в конце концов, не больно, только очень страшно.

Пожалуй, увидь он тварь воочию, стало бы полегче. Неизвестность – вот где кроется самый ужас. Человеческое воображение населяют существа, которым в подметки не годятся монстры, созданные природой. Симонов же по-прежнему оставался слеп и мог лишь воображать, что происходит вокруг.

– Почему ты медлишь?.. – он и радовался этому, и злился, и уже готовился признать разумность зверюги, которая, не иначе, издевалась над ним, играла, будто кошка с полузадушенным крысенком. – Хочешь вселить надежду? С такой приправой жрать вкуснее?

Гул, шепот, шорох, свист на грани ультра- и инфразвука – все накатило на него внезапно и сразу, казалось, еще чуть-чуть – и расколется череп. Либо тварь пыталась общаться, либо подчинить, либо преследовала еще какую-то цель, совершенно неясную Владу. В тот момент, когда он решил, что больше не выдержит, он снова оказался в тишине.