Уроборос

– Не скажи, – задумчиво обронил Кай. – Туннелей в метрополитене всяко больше, чем ведущих от станции к станции. Лазейки всегда отыскать можно, особенно если очень нужно. Я порой удивляюсь, как метростроевцы эдакий лабиринт прокопали, сами не угробившись и не обрушив город к чертям. Под нами же – пустоты и разломы. Древние московские катакомбы – еще цветочки в сравнении с тем, что Москва стоит над мертвым морем, – он усмехнулся и понизил голос, теперь к нему приходилось прислушиваться: – Ты представь: сидишь за столом, и вдруг под тобой пробегает трещина. Вначале она едва заметна, ты на нее и внимания не обращаешь, но она медленно-медленно расширяется, начинает засасывать всякий мелкий сор. Проходит секунда, две, ты еще мог бы сбежать, но уткнулся в бумажки и по-прежнему не видишь опасности. Однако вот уже нога зависает над пустотой. Ты удивляешься, а затем осознаешь все и сразу. Внизу – лишь мгла и бездна.

Влад передернул плечами, по позвоночнику пробежала струйка пота.

– Тьфу на тебя… – проговорил чиновник и сплюнул под стол. – Ты специально, да? – голос дрогнул и дал петуха. – Я таких разговоров терпеть не могу.

– А ты не цепляйся к парню, – сказал Кай с тем же серьезным выражением на лице, с каким рассказывал. – А то я ведь не только про катакомбы и туннели, про безголовых мутантов рассказать могу, причем чистейшую правду.

– Ладно, проходите, – махнул на него рукой тот. – Мне вас задерживать нет никакого резона.

– Спасибо, – поблагодарил Симонов, принимая обратно свои документы.

– Я услышал совет, – заметил Кай, кивнув чиновнику. – Подумаю.

– Бывай.

С тем они расстались и вступили на Тульскую уже официально одобренными визитерами.

Вокруг сновали толпы народу, отовсюду раздавался гомон, по-прежнему звучавшая музыка перекрывала его и странно дополняла. Влад вертел головой, разглядывая местные красоты, особенно поражали его воображение громоздкие ромбы светильников, висящих над головой.

– Какими же они были, когда светили!.. – сказал он.

– Как по мне, не так, чтобы очень, – откликнулся Кай, проходя под широкий брезентовый тент, из-под которого шли такие дивные ароматы, что рот наполнился слюной еще за пять шагов до него. – Но тебе наверняка понравилось бы. Так. Вначале перекусим, затем – все остальное.

Наверное, кабатчик, как обозвал Кай хозяина тента и всего остального – нескольких столиков, стульев, походной печи, которую почему-то позволили установить прямо на станции, и множества кухонной утвари, – тоже прибыл с менестрелями. Влад сильно сомневался, что на Тульской нашлись бы люди, готовые вываливать до десятка пулек за обед. Впрочем, тот того стоил. Ничего вкуснее парень точно не ел ни разу в жизни – ароматное мясное рагу, какие-то корешки, сдобренные приправами. Раньше Влад непременно обеспокоился бы рецептом, но Кай ел спокойно, не опасаясь отравиться.

– Зря я упустил из виду твои документы, – заметил он. – Теперь путь через Ганзу нам заказан.

Симонов потупился. Рагу вмиг престало быть вкусным.

– Извини.

– Тебя-то за что? – удивился Кай. – С тебя никакого спроса, а вот Винту мне очень хочется всыпать. Гражданство Ганзы тебе выбил – надо же! Даже у большинства наших – лишь визы.

– Винт ведь – уроженец Добрынинской, – припомнил Влад.

– Это он сказал?

Парень тяжело вздохнул.

– То-то и оно, но дела с ганзейцами Винт ведет плотно и давно. Точно знает, кого подмаслить. Если бы ты находился при нем, ни один патруль и не присматривался бы к записям, однако моего веса в Содружестве может и не хватить.

– Черт…

– Не страдай, – посоветовал Кай и зашипел сквозь зубы: – Как же я ненавижу подлецов. Даже если хотят, не могут быть бескорыстными.

– Ты это про тот разговор? Мол, Винт собирался продать меня в Полис?..

– Ну… я утрировал. В Полисе рабства нет. Скорее всего, тебе там понравилось бы, и ты сам не пожелал бы оттуда уходить, занялся бы интересным делом, обучение прошел. Однако Винт в результате остался бы в гораздо большем выигрыше, продолжая загребать жар чужими руками, – твоими, Влад. Как он объяснил свое к тебе расположение?

– У него, вроде как, сын погиб одного со мной возраста. Аккурат как я на Добрынинскую вышел.

– Ясно…

Парень перестал рассматривать столешницу и прямо взглянул сталкеру в глаза:

– Только я и раньше понимал: врет. Если бы я напоминал ему кого-нибудь дорогого, бить на допросе Винт меня не стал бы. Он же попросту решил, будто живым я ему пригожусь. С мертвого спроса никакого, а я…

– Хватит, – мягко, но настойчиво сказал Кай. – Никогда не позволяй себе крайностей, особенно в отношении других людей. Черное и белое практически никогда не встречается в жизни. Миром правит сумрак, состоящий из миллиардов оттенков серого и различных полутонов. Наш общий знакомый – не исключение. Я верю в его добрые намерения, но не в бескорыстность. Помогая тебе, Винт подстраховался – только и всего.

– Но ты ведь… поступаешь иначе… – прошептал Влад. – Ты не такой.

– Я тоже далеко не мать Тереза.

– Кто?.. – полузадушенным голосом проронил Симонов.

– Неважно. Не альтруист и не святой. Так яснее?

Парень кивнул.