Уроборос

И зазвучали аккорды. Гитара звенела, смеялась и ликовала, а в унисон ей раздавался сильный и удивительный, замечательно поставленный голос. Кай пел про жизнь на границе, о проклятии света и обескровливании тьмой, о мире сумерек, из которого не вырваться, где даже звезды не сияют, о дворце для рабов, воздвигнутом самими людьми или же вышними силами. И что не существует богов, которым стоило бы молиться о прекращении существования. И что тяжка доля, когда невозможно ни уползти, ни взлететь, и смерть не наступит, чтобы дать освобождение.

Слова воспринимались четко, ввинчивались в самую душу, хотя запомнить и повторить их Симонов вряд ли сумел бы. Ужас и боль оседали в сознании, пробирали до печенок, но музыка и голос будто переворачивали их. Вместо обреченности слышалась решимость идти до конца; вера в то, что когда-нибудь пленник, вышедший из сумерек, увидит свет, согревала сердце.

Когда отзвенел последний аккорд, наступила тишина.

– Складно поешь, – заметил Иван. – Ты не цыган, случаем?

– Какой же русский человек может в точности назвать всех своих предков? В нас столько намешано, – ответил Кай с улыбкой, явно ничего не опасаясь. – Все мы – скифы, монголы, татары, русичи… наследники советской империи и интернационала, и не говорите мне про чистоту крови и расу. Арии, которым поклонялся ваш Гитлер и за чистоту крови которых так боролся, – это всего лишь иное, древнее прозвание индусов. Мне напомнить о том, что цыгане, которых этот деятель презирал еще сильнее евреев, аккурат из Индии и вышли, или не надо?

Судя по тому, что даже Иван ничего не вякнул в ответ, возражений не нашлось.

«Вот зачем нужно учиться, – напомнил себе Влад, – чтобы давить интеллектом подобную ублюдочную мразь», – правда, в голове зудела и другая мысль: если бы не переход, не необходимость держаться вместе, слушать Кая фашисты точно не стали бы, а похватали автоматы и даже о том, что перед ними сталкер, не задумались бы.

– А вот как я тебя, предатель, сейчас… – все же пробормотал Иван.

– Ребятки, – спокойно ответил Кай, – мы с Владом только вышли на Тульскую, а нас уже предупредили: мол, фашисты в туннеле – осторожнее. Раньше говорили, будто бы Москва – город маленький, и все обо всем узнают рано или чуть позднее. Так вот, метрополитен – гораздо меньше, особенно в его нынешних размерах.

– Но тебе это не поможет.

– А вам? Как думаешь, сколько продержится Рейх, если по метро пройдет слушок не просто о вашем беспределе, а о презрении общих для всех правил выживания? Три станции ведь, центральное расположение – кусок весьма жирный. Черт с вами, кавказцев вам еще прощают, в конце концов, кто без тараканов в голове по нынешнему времени? Но об отстреле сталкеров узнают непременно. О моем – моментально! И тогда против вас поднимутся многие: и красные, и троцкисты, и ганзейцы, и братки в придачу со всей прочей швалью и шушерой… Орден тоже, наверняка, не останется в стороне. Разве лишь совсем опустившиеся вырожденцы к походу на Рейх не присоединятся, но они будут поддерживать его мысленно и нагрянут при первой возможности, окончательно зачистив территорию. Ведь мы – кто наверх ходит – какой бы позиции ни придерживались и о чем бы ни говорили, вне ваших игр. У нас конкретная задача: не дать окончательно загнуться человечеству, невзирая на расу, вероисповедание и политические взгляды его представителей, – Кай забрал у Влада ополовиненную кружку с чаем, допил залпом и поставил. – Пробовать играть в войнушку будем? Нет? Тогда пошли.

Симонов тотчас вскочил. Остальные не заставили себя ждать, похватали оружие и вступили в темноту, очень быстро окутавшую всех непроницаемым мглистым покрывалом.

Глава 12

Шаг. Другой. Тьма сгустилась настолько, что казалась водой. Свет от длинных фонарей фашистов ее не разгонял, не рассеивал, но заставлял отступить, стать еще более плотной. Она поглощала даже звуки, ощутимо давила на уши. Пожалуй, не звучи в голове мотив недавней песни, Влад тяготился бы ею гораздо сильнее. Слова по-прежнему не выходило повторить в точности, но они скользили где-то на периферии сознания, фоном.

– О чем задумался? – тихо спросил Кай. Парень едва-едва разобрал вопрос.

– О песне, – он и самого себя с трудом расслышал. – О том, что звезды все равно никуда не делись. Они сияют снаружи, как и прежде, независимо от того, можно ли разглядеть их, задрав голову.

– Молодец. Соображаешь, – похвалил Кай. – Продолжай в том же духе, но бдительности не теряй.

Фашист, шедший впереди, внезапно сбился с шага.

– Огонь! – крикнул Кай еще раньше, чем фашист принялся медленно поворачиваться и все увидели дыру в его груди и проглядывавшие в ней белые кости.

Выстрелы грянули одновременно. Умирающему они уже не могли повредить, он и так находился по ту сторону жизни. Туннель заполнил визг и крик напавшей твари. Свет фонарей не успевал за ее быстрыми движениями. Владу виделось нечто огромное, крысоподобное, но он не поручился бы наверняка. Пару раз он мог поклясться, будто видел лиловый свет пары хищных глаз.